рефераты бесплатно
Главная

Рефераты по геополитике

Рефераты по государству и праву

Рефераты по гражданскому праву и процессу

Рефераты по делопроизводству

Рефераты по кредитованию

Рефераты по естествознанию

Рефераты по истории техники

Рефераты по журналистике

Рефераты по зоологии

Рефераты по инвестициям

Рефераты по информатике

Исторические личности

Рефераты по кибернетике

Рефераты по коммуникации и связи

Рефераты по косметологии

Рефераты по криминалистике

Рефераты по криминологии

Рефераты по науке и технике

Рефераты по кулинарии

Рефераты по культурологии

Рефераты по зарубежной литературе

Рефераты по логике

Рефераты по логистике

Рефераты по маркетингу

Рефераты по международному публичному праву

Рефераты по международному частному праву

Рефераты по международным отношениям

Рефераты по культуре и искусству

Рефераты по менеджменту

Рефераты по металлургии

Рефераты по муниципальному праву

Рефераты по налогообложению

Рефераты по оккультизму и уфологии

Рефераты по педагогике

Рефераты по политологии

Рефераты по праву

Биографии

Рефераты по предпринимательству

Рефераты по психологии

Рефераты по радиоэлектронике

Рефераты по риторике

Рефераты по социологии

Рефераты по статистике

Рефераты по страхованию

Рефераты по строительству

Рефераты по схемотехнике

Рефераты по таможенной системе

Сочинения по литературе и русскому языку

Рефераты по теории государства и права

Рефераты по теории организации

Рефераты по теплотехнике

Рефераты по технологии

Рефераты по товароведению

Рефераты по транспорту

Рефераты по трудовому праву

Рефераты по туризму

Рефераты по уголовному праву и процессу

Рефераты по управлению

Курсовая работа: Северная Корея 1945-1948 гг

Курсовая работа: Северная Корея 1945-1948 гг

Ланьков А.Н.

Рождение государства.

Вот уже 46 лет на территории Корейского полуострова существуют два государства - Корейская республика на Юге и КНДР на Севере. Раскол Кореи и поныне остается одной из самых сложных проблем АТР, источником постоянной политической нестабильности в этом обширном регионе. Истоки нынешней сложной ситуации следует искать в событиях первых послевоенных лет, когда при прямой поддержке США и СССР в двух частях Корейского полуострова возникли два независимых и враждебных друг другу государства. В настоящей статье автору хотелось бы остановиться на тех событиях, что происходили на Севере Корейского полуострова в 1945-1948 гг. и предшествовали провозглашению КНДР. Главная наша цель -- проследить, как формировался северокорейский государственный и партийный аппарат, как на Севере Корейского полуострова было создано "государство народной демократии".

Для Советского Союза война на Дальнем Востоке началась 9 августа, а уже вечером 11 августа, на исходе второго дня боев, части 25 армии пересекли китайско-корейскую границу в районе Кёнхына. В течение нескольких последующих дней сопротивление японских гарнизонов к северу от 38-й параллели было подавлено. 15 августа японское командование объявило о капитуляции своих войск в Корее, хотя локальные столкновения с отдельными японскими частями и подразделениями, не подчинившимися приказу о капитуляции, продолжались ещё несколько дней.

Почти все боевые действия на территории Корейского полуострова вели части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно на эту армию и была возложена задача установления контроля над занятой территорией и создания там временной оккупационной администрации. 10 августа, то есть накануне начала боевых действий в Корее, в состав 25-й армии входили 17-й, 39-й и 88-й стрелковые корпуса, 386-я и 393-я стрелковые дивизии, и 10-й механизированный корпус, а также ряд других частей. {* 1}  Командующим 25-й армией был генерал-полковник И.М.Чистяков, членом военного совета - генерал-майор Н.Г.Лебедев. В апреле 1947 года командующим армией вместо И.М.Чистякова был назначен генерал-лейтенант Г.П. Коротков. Из этих генералов, однако, северокорейскими делами всерьёз занимался один Н.Г.Лебедев - профессиональный политработник, умный, энергичный, с большим вкусом к политической деятельности {* 2}

Кроме Н.Г.Лебедева, в первые годы после войны огромную роль в корейских делах играли ещё два человека: прибывший в Корею в октябре 1945 года генерал-майор Андрей Алексеевич Романенко, который стал главой Советской гражданской администрации, и генерал-полковник Терентий Фомич Штыков, Член Военного Совета 1-го Дальневосточного фронта, который с первых же дней советской оккупации находился в Пхеньяне и оказывал определяющее влияние на выработку всех важнейших политических решений советских властей, равно как и на их проведение в жизнь.  Фактически именно являлся реальным высшим руководителем Северной Кореи в 1945-1947 гг. Это его назначение определялось причинами как формальными - он был старше по званию и должности, чем все остальные действовавшие в Корее советские генералы, так и неформальными - до войны Т.Ф.Штыков был крупным партийным функционером, работал в Ленинграде вторым секретарем обкома и был тесно связан с А.А. Ждановым, который в первые послевоенные годы занимал одно из высших мест в советской партийно-правительственной иерархии.

Вообще говоря, биография Т.Ф.Штыкова была достаточно типична для советских руководителей "сталинского призыва". Родился Штыков в 1907 г. в крестьянской семье. Подобно многим своим сверстникам, он отправился в город в поисках лучшей жизни, и вскоре стал рабочим на одном из ленинградских заводов. Там он вступил в партию (в 1929 году) и вскоре стал профессиональным партработником. К 1938 г. Т.Ф.Штыков, которому тогда был всего 31 год, уже занимал немалый пост второго секретаря Ленинградского обкома. {* 3} К 1945 году войны Т.Ф. Штыков был генерал-полковником, то есть имел высшее звание, на которое в те времена только мог рассчитывать политработник (кроме него, во всей Советской Армии к концу войны такое звание имели всего лишь три политработника). Через Т.Ф.Штыкова осуществлялась прямая связь между советскими властями в Пхеньяне и высшим советским руководством - Ждановым и даже Сталиным в Москве. {* 4}

Наконец, большую роль в советской администрации играли 3 человека, о биографии которых известно очень мало: А.М.Игнатьев, Г.М.Баласанов, Г.Ф.Шабшин (Куликов). Баласанов и Куликов были сотрудниками советских разведывательных служб, а полковник А.М.Игнатьев занимался в основном проблемами корейских коммунистов и был ключевой фигурой в создании северокорейского партийного аппарата, "крестным отцом" Трудовой партии Кореи.

Заметная роль в советской политике в Северной Корее принадлежала и группе сотрудников 7-го отдела Политуправления 25-й армии. В советской армии "7-е отделы" занимались пропагандой на войска и населения противника, а случае оккупации той или иной территории советскими войсками именно они обычно отвечали за поддержание контактов с местными властями. В большинстве своем эти люди имели неплохое образование, и неплохо разбирались в местной политике. Из этих офицеров следует упомянуть Г.К. Меклера и В.В.Ковыженко (последний был по образованию японистом).

Вообще говоря, в первые послевоенные годы советская политика в Корее определялась в основном местными военными властями. Конечно, важные решения утверждались ЦК, однако в целом решающую роль в стране играли военные. Порою высшие партийные инстанции сами не имели достаточной информации о положении дел в Северной Корее. В 1948 г. сотрудники международного отдела ЦК даже официально жаловались Суслову на то, что военные власти и "аппарат политического советника" (то есть местное представительство МГБ) плохо информируют Москву о происходящих в Корее событиях. {* 5}

Нетрудно заметить, что среди тех людей, которые волею обстоятельств в конце лета 1945 года оказались вершителями судеб Северной Кореи не было никого, кто до этого занимался бы вопросами международных отношений и внешней политики, не говоря уж о проблемах Кореи и стран Дальнего Востока. Насколько автор может судить из проведённых им бесед и доступных ему документов, 25-я армия готовилась к предстоящим действиям в Корее, рассматривая их как чисто военную операцию, в то время как политический ее аспект полностью игнорировался. Похоже, что так же обстояло дело и на более высоком уровне.

Состояние советского практического корееведения к 1945 году было плачевным. До войны решающую роль в выработке советской политики по отношению к Корее (надо сказать, довольно пассивной) играл аппарат Коминтерна и те, довольно многочисленные, специалисты из числа советских корейцев, которые тогда работали в армии, разведке, внешнеполитических ведомствах.

Однако в 1937 г. все советские корейцы были насильно выселены с Дальнего Востока. Партийные работники и военные корейского происхождения были в своем большинстве арестованы и погибли в тюрьмах. Одновременно была почти полностью разгромлена Корейская секция Коминтерна, уцелело лишь несколько человек, находившихся в это время на нелегальной работе в самой Корее, Манчжурии и Японии. Масштабные расправы прошли и в соответствующих отделах разведывательных служб, также в значительной части состоявших из советских корейцев. Поскольку тогда Корея находилась под властью Японии, всем им, как легко можно догадаться, было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Японии. Спастись смогли только единицы, да и то лишь в результате чрезвычайно счастливого стечения обстоятельств. {* 6}

Несколько больше повезло тем, кто был подальше от особо опасных в те годы военно-политических проблем: партийным функционерам, администраторам, педагогам, научно-техническим специалистам. Кое-кто из них избежал расправы, и даже после переселения, уже в Средней Азии, продолжал занимать достаточно заметные посты. Многие из них впоследствии работали и в Корее, сыграли свою (зачастую немалую) роль в ее истории, но в первые месяцы после Освобождения никого из этих людей там ещё не было.  Правда, в составе советских войск было некоторое количество военнослужащих, корейцев по национальности. По большей части это были те корейцы, что к моменту переселения 1937 года жили вне Дальнего Востока, избежали статуса спецпереселенцев и в силу этого могли служить в армии. Однако мне не попадалось свидетельств о том, что кто-то из них привлекался советским командованием для решения сколь-нибудь серьёзных политических вопросов. В отдельных случаях они могли быть переводчиками - и не более того.

Похоже, что когда 25-я армия вступила на территорию Северной Кореи, в ее составе не было ни одного квалифицированного специалиста по этой стране. Отсутствовали даже и переводчики с корейского: армия готовилась воевать с японцами и корейский фактор вообще не принимался всерьёз. В ходе подготовки к корейской кампании эта страна рассматривалась как театр военных действий, а не как арена будущих политических схваток. Фактически руководители 25-й армии почти ничего не знали о той стране, полновластными правителями которой они, почти неожиданно для себя, вдруг оказались.

Показательно, что даже важнейшее политическое решение - поручить оккупацию Кореи частям 25-й армии - было принято, как можно понять из воспоминаний ее командира И.М.Чистякова, только около 25 августа, то есть уже после окончания боевых действий. В этот день командующий 1-м Дальневосточным фронтом маршал К.А.Мерецков вызвал И.М.Чистякова и, сообщив ему об этом решении, предложил на выбор два возможных места будущей дислокации штаба: Хамхын и Пхеньян.

И.М. Чистяков выбрал Пхеньян. {* 7} Возможно, это полуслучайное решение предопределило положение будущей северокорейской столицы. Надо сказать, что чем бы ни руководствовался И.М. Чистяков в своём выборе (скорее всего, решающую роль сыграли чисто военные соображения), но с позиций сегодняшнего дня он представляется достаточно удачным: из всех городов, оказавшихся в советской зоне оккупации, Пхеньян был не только крупнейшим, но и одним из старейших. Вдобавок, этот город являлся и одной из исторических столиц Кореи, что также отчасти придавало некоторую легитимность разместившемуся там правительству. Однако, повторяем, И.М.Чистяков тогда вряд ли был осведомлен обо всех этих деталях.

Говоря о деятельности советских властей на территории Северной Кореи за весь период от их освобождения страны и до провозглашения КНДР, следует иметь в виду, что стоявшие перед ними задачи можно было разделить на две взаимосвязанные, но всё-таки весьма отличающиеся друг от друга группы: экономические и политические.

В экономическом отношении советские власти должны были поддерживать функционирование северокорейской экономики, обеспечивать потребности населения в продовольствии и товарах первой необходимости, организовать проведение неотложных восстановительных работ и поддержание общественного порядка.

Это было непростая задачей. Отступая, японцы нанесли корейской экономике огромный ущерб. По подсчетам советского командования, неоднократно цитировавшихся в советских публикациях, из существовавших к тому времени на территории Северной Кореи 1034 мелких и средних предприятий были выведены из строя 1015. {* 8}

Кроме того, большинство среднего и практически весь высший технический персонал состоял из японцев, которые либо выехали из страны к моменту вступления туда советских войск, либо не собирались в ней оставаться и в буквальном смысле слова "сидели на чемоданах".

Необходимо было и навести порядок, не в последнюю очередь -- среди собственных солдат. Как ни прискорбно, но поведение советских войск в начальный период оккупации было далеко не образцовым. Многочисленные свидетели отмечают, что первые дни пребывания советских частей в Корее ознаменовались рядом, мягко говоря, неприятных происшествий, и что мародерство со стороны советских солдат было если и не массовым, то весьма распространенным явлением.

Эти обвинения вполне можно было бы считать тенденциозными и продиктованными пропагандистскими соображениями, если бы они не исходили частично и от тех, кто относился к Советскому Союзу и к его корейской политике достаточно доброжелательно. {*9}  Автору этих строк во время его бесед с пожилыми корейцами приходилось и самому слышать о случаях мародерства со стороны советских войск в первые недели оккупации. Однако решительные меры, принятые советским командованием уже в сентябре, позволили восстановить порядок среди своих войск.

Главными задачами для советского руководства являлись, конечно, политические. Советское командование должно было провести то, что в западной и южнокорейской литературе довольно метко называется или "коммунизацией" страны {*10}, то есть обеспечить приход к власти того режима, который бы в наибольшей степени устраивал советское руководство. Было бы преувеличением считать, что у советских оккупационных с самого начала имелся какой-то план или программа действий. Возможно, что поначалу Москва не исключала того, что оккупация Кореи будет только кратковременной. Однако начиналась Холодная война.

Логика глобальной конфронтации, равно как и стремление "помочь прогрессивным силам", не оставляли творцам советской политики особого выбора: уже к началу 1946 г. стало ясно, что и интересы Советского Союза, и "прогресса" (как их понимали тогда в СССР) требовали создания в Северной Корее просоветского режима. Корея всегда воспринималась как потенциальный плацдарм для атаки на Советский Союз со стороны Японии. После 1945 г. Япония превратилась в передовую американскую базу, и это сделало создание "защитного буфера" в Северной Корее весьма актуальным.  Разумеется, Советский Союз не возражал бы и против установления дружественного (желательно -- коммунистического) правительства на всем Корейском полуострове. Однако было ясно, что США вряд ли допустят подобного поворота событий. Посему Советский Союз уже зимой 1945/46 гг. приступил к созданию сепаратного северокорейского правительства. Справедливости ради надо отметить, что и американские власти на Севере занимались примерно тем же самым, и примерно в такие же сроки.

Итак, главной целью советской политики было создание дружественного СССР режима. Строго говоря, такой режим вовсе не обязательно должен был быть коммунистическим и, уж тем более, не было особой надобности копировать тогдашние советские порядки с той тщательностью, с которой это делалось во всех странах, оказавшихся под советским контролем после победы СССР во Второй мировой войне. Однако в большинстве этих государств советская сталинская политическая и экономическая система оказалась скопированной вплоть до мелочей. Особой политической необходимости в этом не было, но само это копирование вполне объяснимо.

Во-первых, те, кто реально отвечал за проведение советской политики в оккупированных странах, сами считали советскую систему чуть ли не венцом творения, а в ее наибыстрейшем утверждении во всех концах Земли видели кратчайший путь к достижению всеобщего процветания. Возможно, что не все они были искренни, но выражать какие-либо сомнения на сей счет было делом весьма опасным.

Во-вторых, главной опорой советских войск почти повсюду становились местные коммунисты, для которых Советский Союз служил недосягаемым идеалом, а все существовавшие там формы политической и общественной организации -- безусловно образцовыми и находящимися вне критики. Порою местные коммунисты были, так сказать, "большими католиками, чем папа римский", и копировали московские образцы даже более ревностно, чем хотелось их советским советникам. {*11}

Ситуация в Корее не была чем-то уникальным. Похожее положение существовало не только в Корее, но и во многих других государствах, оказавшихся к концу войны под контролем советских вооружённых сил. Однако обстановка, сложившаяся в Корее к 1945 г., во многом отличалась от той, что существовала в странах Восточной Европы. Во всех странах Восточной Европы к моменту прихода туда советских войск уже существовали местные коммунистические партии. В некоторых странах они представляли из себя немалую силу, в других же были малочисленны, но существовали они везде. Поэтому в Восточной Европе при осуществлении политики "советизации" советское военное и политическое руководство опиралось преимущественно на местных коммунистов и их организационные структуры.  В Корее на первых порах это было почти невозможно. Коммунистическое движение в Корее было очень слабо и, вдобавок, почти не имело связей с СССР. Компартия Кореи, созданная в 1925 г., ещё в 1928 г. была распущена специальным решением Исполкома Коминтерна. Причиной этого необычного шага стали раздиравшие партию фракционные распри. Немногочисленные разрозненные коммунистические группы существовали в глубоком подпольев тридцатые году, но почти все они действовали в южной части страны. Влияние коммунистов в Северной Корее было незначительным, подавляющему большинству народа местные коммунистические лидеры были абсолютно неизвестны.

Куда большим авторитетом пользовались правые националисты, но и они не представляли из себя серьёзной сплочённой политической силы. В силу этого советским властям пришлось создавать себе искусственную опору. Они не могли ограничиваться поддержкой местных коммунистических групп, но был вынуждены активно формировать эти группы сами. Одновременно, советские власти старались достичь взаимопонимания с местными националистами, которых поначалу казалось возможным привлечь на свою сторону.

Главным и общепризнанным лидером националистов на Севере в 1945 г. был Чо Ман Сик, которого в то время часто называли "корейским Ганди". Чо Ман Сик родился в 1882 г., в детстве получил традиционное конфуцианское образование, но позднее перешёл в христианство. Он закончил юридический факультет японского Университета Мэйдзи, в Пхеньяне же он работал директором школы и активно участвовал в националистическом движении, решительно выступая за ненасильственное сопротивление колонизаторам. В двадцатые годы Чо Ман Сик стоял у истоков движения за экономическое самоусиление, был руководителем ряда крупных националистических организаций. Особую известность он приобрел во время войны, когда японские власти попытались заставить корейцев сменить свои традиционные фамилии на японские. Чо Ман Сик демонстративно отказался это сделать. {*12}

В момент, когда стало известно о капитуляции Японии, Чо Ман Сик находился вне Пхеньяна, но получив это известие, он тут же прибыл в город и днем 17 августа сформировал там орган местного самоуправления, который стал называться Южнопхенанским комитетом по подготовке независимости. Произошло это с молчаливого согласия японской администрации. Японцы понимали неизбежность ухода из Кореи и стремились обеспечить максимально возможную стабильность на те несколько дней, которые должна была занять эвакуация.

В составе Комитета была 9 отделов (общий, охраны общественного порядка, пропаганды, просвещения, экономики, финансов, повседневной жизни, местного управления и иностранных дел). Кроме самого Чо Ман Сика, в Комитет поначалу входило двадцать человек, в большинстве своём представлявших различные националистические организации. Только трое его членов были коммунистами: Ли Чу Ён (зав. общим отделом), Хан Чэ Док (зав. отделом пропаганды) и Ким Кван Чжин (без конкретного поручения). {*13}  В то же время за бортом этого административного органа казались наиболее влиятельные деятели северокорейского коммунистического подполья того времени: Хён Чун Хёк, Ким Ён Бом и Пак Чон Э. Как отмечает Э. ван Ри, это слабое, по сравнению с Сеулом, представительство коммунистов в самодеятельных органах местного самоуправления в целом отражало реальную особенность политической ситуации в Пхеньяне: заметно большее, чем в Сеуле, влияние правых сил. {*14}

В свете последующих событий это может показаться парадоксальным, но Пхеньян в августе 1945 г. был оплотом правых, в то время как в Сеуле коммунисты тогда были если не ведущей, то очень заметной политической силой.

Пхеньянский комитет не был уникальным явлением: в течение второй декады августа подобные органы корейского самоуправления возникать повсеместно, как на Севере, так и на Юге Кореи. Иногда это происходило под контролем, а то и по прямой инициативе советских военных (в Наджине, Унги, Чхонджу и иных портах восточного побережья), чаще - совершенно самостоятельно, в условиях образовавшегося после ухода японцев вакуума власти, а временами - даже параллельно с ещё продолжавшей функционировать колониальной администрацией.

Вне зависимости от конкретных обстоятельств своего возникновения, эти комитеты появлялись достаточно спонтанно и пользовались широкой народной поддержкой. Во главе их обычно становились авторитетные деятели националистического движения, но и влияние коммунистов там было, особенно на Юге, достаточно заметным. На первых порах эти органы местного самоуправления носили самые разные названия: "комитеты по подготовке к восстановлению государственности", "комитеты обеспечения порядка", "национальные административные комитеты" и.т.д. Однако вскоре, с сентября, за ними окончательно закрепилось наименование "народные политические комитеты".

В южнокорейской историографии принято считать, что это название было введено в обиход советским властями. {*15} Видимо, так оно и было, очень уж слово "народный" было популярно в советском политическом лексиконе тех лет ("народная демократия", "народная армия" и т.п.), но нельзя полностью исключить и того, что первым этот термин употребил кто-то из корейских коммунистов, а уж потом понравившееся название закрепили за всеми вновь образующимися органами самоуправления. С октября 1945 г. народные политические комитеты стали именоваться просто "народными комитетами". {*16}

Как только 26 августа в Пхеньян, ставший временной столицей Северной Кореи, прибыл штаб 25-й армии, депутация Южнопхенанского комитета по подготовке независимости встретилась с советским командованием. Сначала члены Комитета попытались установить контакт с самим И.М. Чистяковым, но тот от обстоятельной беседы уклонился. Как сам он написал в своих воспоминаниях: "После короткого разговора я понял, что проблем тут так много, и они так сложны, что без товарищей из Военного Совета нам...не обойтись". {*17}

Скорее всего, профессиональный военный И.М.Чистяков решил не связываться с чисто политическими делами, которые по тем суровым временам могли казаться и достаточно небезопасными. Поэтому он перепоручил контакты с северокорейцами своему комиссару Н.Г.Лебедеву. На встрече, состоявшейся 28 или 29 августа, произошла беседа члена Военного Совета 25-й армии Н. Г.Лебедева с представителями Комитета по подготовке независимости, носившая ознакомительный характер. {*18} На ней руководители Комитета обратились к советскому командованию с просьбами о помощи в решении текущих дел, состоялось взаимное знакомство.

В ряде западных и южнокорейских работ содержится иная версия того, что произошло тогда: утверждается, что на встрече присутствовал генерал И.М. Чистяков, который потребовал изменить состав Комитета и ввести в него коммунистов. {*19} Судя по всему, здесь существуют определённые неточности. С большой долей уверенности можно утверждать, что И. М.Чистяков вовсе не участвовал во встрече 29 (28?) августа. Об этом вполне определённо говорил и он сам (в своих мемуарах), и Лебедев (в беседах со мной). Оснований не верить им в данном случае нет никаких: они могли бы умолчать о том, что произошло на встрече, но не самом участии в ней Чистякова. Сомнительно и предположение Э. ван Ри о том, что в действительности заявление И.М.Чистякова о необходимости введения в состав Комитета коммунистов могло быть сделано им во время его первой встречи с членами Комитета {*20}, ибо к тому времени у И.М.Чистякова совсем не было никакой информации о том, что происходит в стране, да, вдобавок, надо учесть и его откровенное нежелание "лезть в политику", которое достаточно хорошо чувствуется даже в мемуарах.

Скорее всего, заявление с требованием преобразовать Комитет по подготовке к восстановлению государства в Народный комитет и провести в связи с этим изменения в его составе было сделано от имени советского командования (очень возможно, что даже от имени И.М.Чистякова), но не лично им, а кем-то другим, вероятнее всего - Н.Г.Лебедевым. Не исключено также, что это требование было высказано не во время встречи 29 августа, а несколько позднее, в первых числах сентября. Косвенным подтверждением последнего предположения служит то обстоятельство, что ни Н.Г.Лебедев, ни И.М.Чистяков, говоря о встрече 29 (28?) августа, не упомянули преобразование комитета среди обсуждавшихся на ней вопросов.

В то же время первая встреча с членами Комитета дала Лебедеву возможность поближе приглядеться к ним. Чо Ман Сик произвел на Н.Г.Лебедева особо неприятное впечатление. Это отношение чувствуется и в его докладе И.М.Чистякову, который впоследствии тот сам привел в своих воспоминаниях, чувствовал его и автор этих строк во время своих бесед с Н.Г.Лебедевым. Вот как, например, передает И.М.Чистяков слова Н.Г.Лебедева о поведении Чо Ман Сика:

"Во время беседы Чо Ман Сик сидел в кресле неподвижно, с закрытыми глазами. Можно было подумать, что он спит. Лишь изредка, молча, еле заметно Чо Ман Сик кивал головой в знак согласия или качал головой, возражая. Вел он себя как старший по возрасту среди присутствовавших, видимо, полагая, что чем меньше будет говорить, тем выше будет его авторитет". {*21}

Поведение Чо Ман Сика было вполне понятно и обычно для любого высокопоставленного пожилого корейца, будучи главой делегации и, до некоторой степени, всей местной администрации, он, в соответствии с вековыми корейскими стереотипами, мог и даже должен был вести себя только так. Однако подобное поведение не могло вызвать симпатий у советских офицеров, привыкших к иному стилю отношений.

Тем не менее, на первых порах советская администрация не оставляла надежды привлечь на свою сторону Чо Ман Сика, который, как было ясно всем, являлся на тот момент самой популярной политической фигурой в Пхеньяне. Осенью 1945 г. советские офицеры неоднократно встречались с лидером северокорейских националистов и пытались уговорить его встать во главе формирующейся северокорейской администрации, но все эти переговоры шли очень трудно. {*22}

Человек весьма правых взглядов, с неприязнью относившийся к коммунистам, Чо Ман Сик если и был согласен сотрудничать с советскими властями, то только на своих, довольно жестких, условиях, которые предусматривали, в первую очередь, сохранение за ним немалой автономии. Тем не менее, именно Чо Ман Сик был поставлен во главе "Административного бюро 5 провинций" - временного органа самоуправления на территории Северной Кореи, об организации которого было объявлено 8 октября 1945 г. на организованной советскими властями встрече представителей народных комитетов 5 провинций Северной Кореи. Создание этого органа было примечательно еще и потому, что оно являлось первой советской попыткой сформировать своего рода северокорейское "протоправительство".

Предпринимавшиеся на первых порах попытки привести к власти в Пхеньяне человека, не слишком тесно связанного с коммунистическим движением, имели под собой определённые основания как доктринального, так и практического характера.  Во-первых, развертывающиеся тогда на Севере процессы рассматривались как "народно-демократическая", а не "социалистическая" революция. Считалось, что она должна была решать лишь национальные и общедемократические задачи, и таким образом создать условия для перехода к собственно социалистическим преобразованиям. Поэтому во главе режима на данном этапе было предпочтительнее иметь деятеля националистического направления, хотя и "прогрессивного". {*23}

Во-вторых, советскому командованию приходилось учитывать, что влияние коммунистов, особенно на Севере, было невелико.

Поэтому представлялось весьма желательным опереться на авторитет Чо Ман Сика и других известных националистических лидеров и попытаться работать с ними. Поэтому в Северной Корее, как и в некоторых странах Восточной Европы, советские власти взяли курс на создание коалиционного режима, в котором коммунисты играли бы заметную роль, но все равно действовали бы в тесном сотрудничестве с "прогрессивными" националистами. Такой режим мог стать переходом к чисто коммунистическому режиму (именно в таком качестве он, скорее всего, и мыслился), однако этот переход мог занять не один год.

Одновременно с попытками создать какие-то зачатки новой, просоветски ориентированной местной власти, советское военное командование занялось и организацией собственного аппарата управления. На первых порах представителями советского командования на местах были военные коменданты, но они в своём подавляющем большинстве были кадровыми офицерами и ни по своему опыту, ни по подготовке никак не подходили для решения многочисленных и весьма сложных политических и хозяйственных задач.

Поэтому в начале октября была создана Советская Гражданская Администрация, которая взяла на себя все текущее управление хозяйственной и политической жизнью Северной Кореи. Официально Советская Гражданская Администрация, которую мы далее будем сокращённо именовать СГА, была создана 3 октября 1945 г. {*24} Ее руководителем был назначен А.А.Романенко, но вся ее деятельность протекала под постоянным личным контролем Т. Ф.Штыкова.

Несмотря на свое название, Советская Гражданская Администрация была чисто военной организацией, все ее сотрудники были кадровыми офицерами Советской Армии. В тех случаях, когда СГА требовались специалисты (например, переводчики с корейского), их находили в СССР, потом призывали в армию, и уже только после этого, в качестве военнослужащих, отправляли в Северную Корею.

15 ноября в СГА были созданы 10 департаментов, которые должны были взять на себя руководство различными сферами жизни Северной Кореи и играть роль квази-министерств. Это были департаменты промышленности, транспорта, связи, финансов, земли и леса, торговли и заготовок, здравоохранения, просвещения, юстиции и полиции, просвещения. Как пишет в своих воспоминаниях Б.В.Щетинин, сам активно участвовавший в создании СГА, количество служащих в каждом департаменте колебалось от 7 до 50. Это были почти исключительно корейцы, хотя в особых случаях допускалось и использование старых специалистов-японцев. Разумеется, отбор на службу проводили советские офицеры, которые исходили в первую очередь из того, казался ли кандидат им "прогрессивно и демократически настроенным" или нет. {*25}

Важно, что, по словам Б.В.Щетинина, "департаменты были наделены правами издавать приказы и распоряжения, обязательные для всех провинциальных народных комитетов". {*26} Таким образом, органы местной самодеятельной администрации оказались в прямом директивном подчинении у советских оккупационных властей, стали как бы их представителями на местах.

Однако советское командование довольно быстро убедилось, что блок с местными националистами создать не удается. Чо Ман Сик пытался использовать своё положение для того, чтобы проводить свою линию, которая все чаще и чаще противоречила планам советских властей. В обстановке нарастающих противоречий советским властям пришлось заняться поиском новых политических комбинаций. Впрочем, к концу сентября 1945 года положение на северокорейской политической сцене существенно изменилось: на ней появились новые силы. С конца августа в Пхеньян из-за границы стали приезжать советские корейцы и жившие в эмиграции корейские коммунисты.

С начала осени 1945 г. военкоматы в советской Средней Азии стали мобилизовывать советских корейцев (главным образом тех, кто занимал более или менее заметное положение, имел неплохое образование и считался "политически грамотным") и отправлять их в Пхеньян, в распоряжение штаба 25-й армии. Кроме этого, военные приступили к поискам тех советских корейцев, которые в то время уже служили в Советской Армии. Они также отправлялись в Пхеньян.

Первая группа советских корейцев прибыла туда в начале сентября 1945 г. В условиях, когда подавляющее большинство советских офицеров не имело никаких представлений о Корее, эти люди оказывались консультантами, от которых порою зависело принятие важнейших решений. {*27} За первой группой последовали другие и к концу 1945 г. в Северной Корее находилось по меньшей мере несколько десятков советских корейцев. К моменту провозглашения КНДР их уже было уже нескольких сотен.

Одновременно с советскими корейцами в Пхеньян осенью 1945 г. стали возвращаться из эмиграции и тюрем корейские коммунисты. Как уже говорилось, коммунистическое движение в Корее было слабым, основную деятельность корейские коммунисты вели в эмиграции. После роспуска Компартии Кореи в 1925 г. и почти поголовного уничтожения корейской секции Коминтерна в годы сталинских репрессий связь между различными группами корейских коммунистов была окончательно нарушена. К 1945 г. в корейском коммунистическом движении существовало три группировки, которые были почти не связаны друг с другом - яньаньская, маньчжурская (или партизанская) и внутренняя.

Во внутреннюю группировку входили те корейские коммунисты, которые не покинули страну и в тяжелейших условиях японского гнета и полицейских преследований продолжали подпольную деятельность в самой Корее (главным образом, в Сеуле и южных районах страны). Сразу же после Освобождения, в конце августа 1945 г., представители разрозненных коммунистических организаций собрались в Сеуле и объявили о воссоздании Компартии Кореи. Во главе партии встал ветеран коммунистического движения Пак Хон Ен.

Другой группировкой корейских коммунистов была так называемая "яньаньская фракция", состоящая из тех корейских коммунистов, которые находились в эмиграции в Китае, но, в отличие от Ким Ир Сена и его людей, не принимали участия в партизанской войне в Манчжурии (хотя многие из них и служили в частях Китайской Красной Армии и даже занимали там заметные посты).  Поскольку с 1935 г. штаб-квартирой китайских коммунистов была Яньань, то большинство эмигрировавших в Китай в 20-30-х корейских коммунистов-интеллектуалов в конце концов оказалось там, что и определило название их фракции. Руководителем яньаньцев считался Ким Ду Бон, однако в действительности этот крупный учёный-лингвист, кажется, был почти символической фигурой и реальной практической политикой и администрированием практически не занимался. В Пхеньян Ким Ду Бон и другие руководители "Лиги независимости" прибыли в декабре 1945 г. (*28)

Третьей группировкой корейских коммунистов была так называемая "маньчжурская" или "партизанская" фракция, во главе которой стоял Ким Ир Сен. О его биографии до 1945 г. мы говорим в другом месте, а здесь стоит лишь упомянуть, что Ким Ир Сен, в прошлом -- заметный командир действовавших в Манчжурии антияпонских коммунистических сил, провел 1941-1945 г. в СССР, где он был капитаном Советской Армии. Вместе со своими бывшими партизанами, которые тоже служили в советских вооруженных силах, Ким Ир Сен прибыл во Владивосток, а оттуда на пароходе "Пугачёв" добрался до Вонсана. В Пхеньян Ким Ир Сен приехал в конце сентября 1945 г. и, надо признать, его появление там оказалось весьма кстати. {*29}

К этому времени советским властям стало ясно, что попытки наладить сотрудничество с местными националистами и лично с Чо Ман Сиком не приводят к успеху и необходимо искать другую фигуру, на которую можно было бы опереться в проведении своей политики на Севере Корейского полуострова. Не исключено, что на первых порах такая фигура мыслилась как своего рода "дополнение" к Чо Ман Сику, который все равно считался бы формальным руководителем Северной Кореи.  Наиболее очевидной кандидатурой мог бы показаться Пак Хон Ен, лидер Коммунистической Партии Кореи, но с точки зрения советских военных у него было несколько серьезных недостатков. Находившийся в Сеуле Пак Хон Ён был,  во-первых, недостаточно хорошо известен советскому руководству,  во-вторых, казался слишком ненадёжным из-за своих сравнительно слабых связей с СССР,  в-третьих, в прошлом (в начале 1930-х гг.) он был связан с Коминтерном, что могло не понравиться Сталину и его окружению, недолюбливавшему бывших коминтерновцев.  О каком-либо кандидате из числа собственно советских корейцев, которые в подавляющем большинстве впервые прибыли в Корею и были совершенно неизвестны там, не могло быть и речи. Таким образом, появление молодого и энергичного капитана Советской Армии Ким Ир Сена, в прошлом - довольно известного командира маньчжурских партизан, а ныне - помощника коменданта города Пхеньяна, действительно пришлось весьма кстати. Выбор пал на него, и после серии консультаций с Москвой принято решение о всяческой поддержке Ким Ир Сена как будущего лидера Северной Кореи. {*30}

Первым известным нам событием, которое могло указывать на начинающееся выдвижение Ким Ир Сена стала встреча Чо Ман Сика, Ким Ир Сена и Г.К.Меклера (в то время - подполковника, начальника 7-го отдела политотдела 25-й армии), состоявшаяся вечером 30 сентября в пхеньянском "заведении" "Хвабан", типичном для Дальнего Востока "веселом доме", который представлял из себя гибрид ресторана, увеселительного заведения и борделя высшего класса.  Сам факт организации важной политической встречи в подобном месте может вызвать у западного читателя некоторое удивление, но в действительности в этом-то как раз нет ничего странного: именно в таких заведениях на Дальнем Востоке испокон веков и организовывались неофициальные встречи политиков и интеллигентов. Встреча, в которой в качестве переводчика участвовал также и майор М. Кан, была связана с предпринимавшимися в то время советским командованием попытками привести к власти на Севере Чо Ман Сика.  Как вспоминает Г.К. Меклер: "Я главным образом просил Чо Ман Сика сотрудничать с советской администрацией, а он требовал помощи в "строительстве единого национального государства" {*31} Сам факт приглашения Ким Ир Сена на эту встречу показывал, что он начал привлекать все большее внимание советских военных властей.

В этой обстановке произошло первое публичное выступление будущего руководителя КНДР перед жителями Пхеньяна на митинге 14 октября в честь Советской Армии. Современная северокорейская казенная историография утверждает, разумеется, что сам этот митинг был созван в честь Ким Ир Сена. Влияние этих утверждений столь велико, что даже Г.К.Меклер и некоторые другие участники событий в своих воспоминаниях называют его именно "митингом в честь Ким Ир Сена" {*32}  Однако сообщения современных событию советских изданий и сделанные во время самого мероприятия фотографии не оставляют сомнений в том, какой характер носил митинг в действительности. По-видимому, то обстоятельство, что впоследствии митинг всегда называли именно "приветственным митингом в честь Ким Ир Сена" привело к определенной аберрации памяти у многих очевидцев. Тем не менее сам факт, что в качестве "представителя благодарного корейского народа" выступил именно Ким Ир Сен, говорит об очень многом.

Впоследствии официальная пропаганда утверждала, что в митинге участвовало 100 тыс. человек. Это, конечно, преувеличение, но не вызывает особых сомнений, что митинг был массовым, и что количество участников измерялось десятками тысяч. Открывший митинг И.М.Чистяков представил собравшимся Ким Ир Сена как "национального героя" и "знаменитого партизанского вождя". {*33} Это, конечно, было некоторым преувеличением: многие из собравшихся о Ким Ир Сене до этого времени и не слышали, а для большинства он был полулегендарным героем, почти фольклорным персонажем. После этого Ким Ир Сен, одетый в позаимствованный специально для этого случая у М.Кана штатский костюм, но с орденом Красного Знамени на груди (впоследствии в Северной Корее все снимки этого выступления издавались в отретушированном виде, без иностранного ордена на груди Великого Вождя Корейского Народа) произнес речь в честь Советской Армии.  Речь эта была написана в политотделе 25-й армии по-русски и переведена на корейский кем-то из советских офицеров-корейцев (возможно, Чон Тон Хёком). В силу этого в речи было много специфических оборотов, используемых в советских политических материалах на корейском языке, но мало знакомых или даже вовсе непонятных большинству слушающих пхеньянцев, на которых они производили странное впечатление. {*34}  Одновременно с Ким Ир Сеном с речью на митинге выступил и Чо Ман Сик, который, будучи главой Временного Административного комитета 5 провинций, являлся формальным руководителем местной администрации. Следует обратить внимание и на то, что председателем митинга был новоизбранный руководитель Северокорейского бюро Компартии Кореи Ким Ён Бом. {*35}  Это еще раз указывало на статус Ким Ир Сена как одного из трех высших лиц Северной Кореи, но еще даже не "первого среди равных" (таковым на тот момент, скорее всего, мог считаться Чо Ман Сик).

К моменту своего выступления на митинге Ким Ир Сен уже занимал один немаловажный пост, о чем, впрочем, собравшиеся в подавляющем большинстве ещё не знали. 13 октября в Пхеньяне было создано Северокорейское бюро Компартии Кореи, которое подчинялось располагавшемуся в Сеуле ЦК Компартии во главе с Пак Хон Ёном и должно было координировать деятельность коммунистов в районах, оказавшихся под советским контролем. Подчинённое положение бюро было подчеркнуто направленной после его создания в Сеул телеграммой, в которой выражалась "поддержка правильной линии т. Пак Хон Ёна". Официально о создании бюро было объявлено лишь через неделю, 20 октября. Причины этой задержки не ясны.

С совещанием 13 октября связана и другая загадка. Начиная с 1958 г. северокорейская историография стала утверждать, что совещание состоялось 10 октября. Впоследствии этот день стал одним из северокорейских официальных праздников. Не ясно, чем был вызван пересмотр даты. {*36} Надо отметить и то, что в современной официальной северокорейской историографии (начиная с 1956 г.) умышленно искажается название этого важного органа, с создания которого там не без оснований начинают отсчет истории правящей Трудовой партии Кореи. Современные северокорейские историки называют его "Организационное бюро компартии Северной Кореи" (Пук чосон конъсанданъ чочжик вивонхве), вместо правильного "Северокорейское бюро компартии Кореи" (Чосон конъсанданъ пук чосон пунгук). Причина этого позднейшего переименования вполне понятны: таким образом затушевывается зависимость этого органа от сеульского ЦК Компартии Кореи, во главе которого тогда стоял Пак Хон Ён, впоследствии объявленный американским и японским шпионом и павший жертвой репрессий.

Председателем бюро избрали Ким Ён Бома, который ещё в 30-е гг. был направлен в Корею Коминтерном для нелегальной работы (разумеется, об этом назначении позднейшая северокорейская историография не упоминает, а представляет дело так, как будто Ким Ир Сен стал главой северокорейской партийной организации в момент ее создания). Честно говоря, не совсем понятно, чем объяснить такое возвышение Ким Ён Бома, человека, который по складу своего характера явно не подходил для подобной работы.  По воспоминаниям дочери А.И.Хегая Майи Хегай, отношение к Ким Ён Бому в кругах корейской правящей элиты было в конце 40-х гг. откровенно ироническим, хотя и добродушным, да и сам он, любитель холодной лапши и старинной архитектуры, отнюдь не стремился к вершинам власти. Видимо, кратковременное возвышение Ким Ён Бома - человека милого, спокойного и отнюдь не склонного к участию в политических интригах - следует просто списать на ту неразбериху, что царила в те первые недели после Освобождения.  Что же до будущего "Великого Вождя и Солнца Нации", то Ким Ир Сен сначала просто вошёл в состав бюро в качество одного из его членов, а через 2 месяца сменил Ким Ён Бома на посту председателя, став, таким образом, высшим руководителем северокорейских коммунистов. Формальное решение о назначении Ким Ир Сена руководителем северокорейского бюро было принято на проходившем 17-18 декабря 1945 г. Третьем расширенном пленуме Исполкома Северокорейского бюро Компартии Кореи, хотя, разумеется, фактически всё было решено в кабинетах советских политиков и генералов существенно раньше. {*37}

О создании Компартии официально было объявлено уже после того, как 13 октября было опубликовано соответствующее распоряжение советских военных властей, разрешивших создание партий. Вслед за созданием Северокорейского бюро Компартии последовало возникновение и других партий. Так, 3 ноября 1945 г. Чо Ман Сик создал свою партию, получившую название Демократической. На первых порах Чо Ман Сик рассчитывал, по-видимому, превратить ее в реальную политическую организацию преимущественно националистического направления, но подобное развитие событий никак не входило в планы советской администрации. Под давлением военных властей которой первым заместителем председателя партии стал старый соратник Ким Ир Сена, участник партизанского движения в Манчжурии и офицер 88-й бригады Цой Ён Ген, который в свое время был учеником Чо Ман Сика. Главой секретариата Демократической партии стал другой коммунист-партизан Ким Чхэк. Таким образом, партия эта с момента своего возникновения оказалась под надёжным контролем. {*38}  Другой партией, возникшей в первые месяцы после Освобождения, стала партия Чхондогё-Чхонъуданъ (Партия молодых друзей небесного пути), которая объединила сторонников специфического корейского религиозного учения Чхондогё. Партия эта была создана 5 февраля 1946 г. с согласия советских военных властей. {*39}

Не следует считать, что утверждение новой власти на Севере шло гладко, хотя, по-видимому, с самого начала формирующийся режим пользовался поддержкой значительной части населения. Тем не менее, не обходилось и без кризисов. Наиболее серьёзным из них стали события в г.Синыйчжу на самой корейско-китайской границе, где 23 ноября произошли студенческие волнения под антикоммунистическими лозунгами, подавленные местными силами безопасности при участии советских войск {*40} Несколько позже, в марте 1946 г., студенческие волнения произошли и в Хамхыне, крупном городе на северо-восточном побережье страны.

К началу 1946 г. Ким Ир Сен, ставший в декабре 1945 г. руководителем северокорейских коммунистов, возглавил и формирующийся государственный аппарат страны. Давно назревавший конфликт между советским командованием и националистическими группировками в народных комитетах разразился в самом начале 1946 г., когда в Корее стали известны результаты Московского совещания министров иностранных дел СССР, США и Англии. На этом совещании было, в частности, решено установить над Кореей совместный протекторат великих держав (сроком на пять лет).  Это решение вызвало массовые протесты националистов и их сторонников как на Севере, так и на Юге страны. Националисты увидели в решении о протекторате попытку оттянуть предоставление стране независимости, заменить былое японское господство новым, советско-американским. Примерно также восприняло это решение и большинство корейцев, так что демонстрации против протектората были невиданно многолюдными. На первых порах против протектората на Юге выступили даже коммунисты, но через несколько дней, получив новые распоряжения из Москвы, они совершили поворот на 180 градусов.

В Пхеньяне решение о протекторате привело к своего рода правительственному кризису и к окончательному разрыву между советской администрацией и националистами. Когда в начале января советское командование обратилось к Административному Комитету 5 провинций с требованием выразить поддержку решениям Московского совещания, входившие в состав комитета националисты наотрез отказались это сделать. Чо Ман Сик, который был председателем комитета, в знак протеста против решений Московского совещания о протекторате подал в отставку, вслед за ним так же поступили и почти все другие члены комитета, стоявшие на националистических позициях. Через несколько дней (если не часов) Чо Ман Сик был арестован. {*41} Созданная им правонационалистическая Демократическая партия потеряла какое-либо самостоятельное значение после того, как в феврале 1946 г. вместо Чо Ман Сика (обвинённого не только в "связях с южнокорейскими реакционерами", но и в "тайном сотрудничестве с японцами") под советским давлением ее председателем стал Цой Ён Ген, в прошлом -- маньчжурский партизан и близкий друг Ким Ир Сена, который, как мы помним, был введен в состав руководства партии именно с целью контроля над Чо Ман Сиком. {*42} Таким образом, произошёл окончательный разрыв между коммунистами и советским командованием -- с одной стороны и националистами -- с другой.

Надо сказать, что ушедшие в нелегальную оппозицию правые националисты не смирились с происходящим на Севере и попытались организовать сопротивление советским властям и формирующемуся под их покровительством коммунистическому режиму. Активную поддержку им оказывали и их единомышленники с Юга. Опубликованные в последнее время в Южной Корее материалы показывают, что именно им принадлежит сомнительное первенство в деле развязывания террористических операций.  Уже в феврале 1946 г. руководство только что сформированного в Сеуле при Временном правительстве Корейской Республики (официально не признававшееся право-националистическое правительство в изгнании, которое осенью 1945 г. вернулось в Корею) Отдела политической разведки отправило на Север группу своих агентов с целью организации убийства ряда крупнейших руководителей северокорейского режима во главе с Ким Ир Сеном. Покушения на всех этих деятелей действительно произошли весной 1946 г., но ни одно из них не увенчалось успехом. В частности, попытка убить Ким Ир Сена 1 марта 1946 г. во время его выступления на митинге была сорвана благодаря мужеству и находчивости советского офицера Я.Т.Новиченко, которому удалось схватить брошенную южнокорейским агентом в Ким Ир Сена гранату. {*43} Весной того же года засланные с Юга террористы организовали ряд атак на других северокорейских руководителей. {*44}

Советские документы говорят о появлении в разных частях страны листовок, отдельных акциях неповиновения. В целом, однако, новый режим (вопреки утверждениях южнокорейских пропагандистов) не встретился с серьезным сопротивлением. Большинство жителей Северной Кореи если и не стали его сторонниками, то, по крайней мере, не были готовы активно выступать против него. Это становится особенно очевидным, если сравнить положение на Севере с ситуацией на Юге, где левая оппозиция уже к концу 1946 г. развернула настоящую гражданскую войну против местных властей. В акциях протеста на Юге участвовали сотни тысяч, если не миллионы корейцев, а многие тысячи уходили в горы и вступали в партизанские отряды коммунистов.  Ничего подобного на Севере не происходило. Было бы упрощением списывать это только на эффективность северокорейского репрессивного аппарата (и Юг в те времена был далеко не образцом демократии, а тамошняя полиция едва ли отличалась особой гуманностью). Скорее всего, популярность северокорейского режима была реальной. Он казался (а на том этапе и действительно был) гораздо более эффективным и гораздо менее коррумпированным, чем его соперник в Сеуле. Земельная реформа, новое законодательство (очень демократическое на бумаге), немалые усилия по развитию национальной культуры и образования -- все это заставляло корейцев верить в то, что новые люди в Пхеньяне действительно стремятся улучшить жизнь большинства народа. Вдобавок, политическую напряженность снимало и то, что недовольные всегда могли "проголосовать ногами", перейдя через 38-ю параллель на Юг.

Отставка Чо Ман Сика и националистических лидеров привела к распаду "Административного бюро 5 провинций", однако советские власти не оставляли попыток создать в Северной Корее протоправительство. На месте Административного бюро 5 провинций в феврале 1946 г. был создан Временный народный комитет Северной Кореи, главой которого был назначен Ким Ир Сен. Из 17 членов комитета 12 были членами Компартии Кореи, а двое представляли Демократическую партию, которая после устранения Чо Ман Сика перестала быть самостоятельной политической организацией и превратилась в марионеточную псевдопартию. В состав Временного народного комитета входило 10 департаментов и 3 бюро, которые выполняли функции министерств и были созданы на базе соответствующих департаментов СГА. {*45}

После создания этого комитета руководство СГА заявило, что в целом оно выполнило свою задачу и что отныне власть в стране переходит в руки местных административных органов, а соответствующие учреждения СГА берут на себя по преимуществу консультативные функции. Объявлялось, что под контроль Временного народного комитета передаются департаменты СГА, суд и прокуратура. {*46} Заявление это во многом носило пропагандистский характер и не совсем соответствовало истине: фактический контроль над принятием текущих решений ещё некоторое время оставался в руках СГА (в частности, именно советскими властями была подготовлена и весной 1946 г. успешно проведена радикальная аграрная реформа). В то же самое время бесспорно, что и молодой северокорейский государственный аппарат с этого времени постепенно начинал играть возрастающую роль в жизни страны.

Весной 1946 г. была создана Компартия Северной Кореи, которая превратилась в самостоятельную организацию, независимую от сеульского ЦК. Это обеспечивало пхеньянскому руководству большую свободу рук, а советским властям -- лучший контроль над происходящим. Бывшее Северокорейское бюро Компартии Кореи стало ЦК Компартии Северной Кореи. Судя по всему, переход от Бюро к Компартии происходил постепенно, а не был результатом какого-то одного решения. В некоторых южнокорейских работах, в частности, говорится, что решение о создании самостоятельной Компартии было принято уже в декабре 1945 г.  Однако это не так, ибо, как отметил Ким Чхан Сун, вплоть до 29 января 1946 г. северокорейская официальная печать употребляла только термин "Северокорейское бюро", потом некоторое время использовалась нейтрально-расплывчатая формула "коммунистические организации северной части [страны]", и лишь с 17 апреля в ней появился термин "Компартия Северной Кореи". {*47}  Скорее всего, создание независимой Компартии произошло не одномоментно, а представляло из себя довольно растянутый во времени процесс. Косвенные доказательства в пользу этого предположения можно найти в советском документе от 20 мая 1946 г., в котором говорится: "Коммунистическая партия... составляет часть компартии Кореи, однако в настоящее время, в связи с разделом Кореи на советскую и американскую зоны оккупации является КАК-БЫ (выделено мной -- А.Л.) самостоятельной политической партией в Северной Корее". {*48} Ясно, что и для автора документа – офицера 25-й армии, и, следовательно, весьма информированного человека – статус компартии Севера на тот момент казался неясным.

Вернувшиеся из Китая коммунисты из яньаньской группировки, во главе которых стоял Ким Ду Бон, в своём большинстве не вступили в Компартию Северной Кореи, а на базе созданной ещё в Яньани "Лиги Независимости" образовали 16 февраля 1946 г. собственную Новую Народную Партию. По своей программе эта партия была довольна близка к коммунистам, хотя по сравнению с ними была несколько более умеренна во многих вопросах, что, как отмечают южнокорейские исследователи, способствовало ее авторитету среди относительно зажиточных слоев, в том числе и среди интеллигенции. {*49}  Появившиеся в последнее время сведения заставляют предполагать, что само создание этой партии с менее радикальной, чем у коммунистов, программой было задумано советскими властями. Партия эта должна была стать противовесом Демократической партии, которая к тому времени уже была по сути разгромлена, но все равно еще воспринималась как потенциальная угроза. Считалось, что Новая Народная партия может привлечь к себе крестьянство, мелкую буржуазию, интеллигенцию, и таким образом отвлечь их от Демократической партии и, говоря шире, правых националистов в целом. {*50}

Как известно, доктрина "народно-демократической революции", которой руководствовались советские военные администраторы и местные коммунисты, требовала объединения всех легальных политических организаций в единый блок, который бы признавал "направляющую и руководящую роль" коммунистической партии. Подобные блоки под разными названиями были созданы во всех странах, оказавшихся после окончания войны под советской оккупацией. Не стала исключением и Северная Корея. 22 июля 1946 г. в Пхеньяне был основан Единый Демократический Национальный Фронт, объединивший все партии страны на платформе признания руководящей роли коммунистов. После создания Единого фронта все существующие в стране партии оказались под жёстким формальным контролем коммунистического руководства (а, фактически, также и советских властей).

Почти сразу же после этого произошло и объединение Новой Народной и Коммунистической партий. К сожалению, мы сейчас мало знаем о тех действиях, которые предпринимались советской администрацией, чтобы ускорить объединение партий, хотя эти действия, бесспорно, оказали на развитие ситуации решающее влияние. Весьма вероятно, что распоряжение о слиянии партий было получено Ким Ир Сеном от советских властей во время его тайной поездки в Москву и переговоров со Сталиным в июле 1946 г., но утверждать это со всей определённостью сложно: документы об этом важнейшем визите пока недоступны. В любом случае, нет сомнений в том, что вопрос о слиянии партий (от кого бы ни исходила инициатива), в Москве обсуждался всерьез. {*51}

Формально дела обстояли следующим образом: 23 июля 1946 г., через день после создания Единого Демократического фронта, состоялось заседание бюро Центрального комитета Новой Народной партии. На нем заместитель председателя партии Чхве Чхан-ик официально внес предложение об объединении партий. Как и следовало ожидать, Центральный Комитет послушно проголосовал за это предложение. После этого Ким Ду Бон обратился к Ким Ир Сену с письмом, в котором содержалось официальное предложение об объединении обеих партий. 24 июля в 8:30 утра собрался пленум ЦК Компартии, который, конечно, без особых дебатов принял соответствующее решение. Всего лишь через час, в 9:30, Ким Ир Сен официально выразил своё согласие. 27 июля состоялась встреча представителей ЦК обеих партий, а 28 -- заседание специально созданной комиссии по объединению.  Наконец, 29 июля 1946 г. на совместном пленуме ЦК Новой народной партии и Компартии Северной Кореи было официально объявлено об их объединении и принято соответствующее заявление. В течение следующего месяца было проведено слияние провинциальных, уездных, городских парторганизаций. {*52}

В целом создание единой левой партии было вполне стандартным политическим ходом, к которому левые силы и советская администрация прибегали после войны практически повсеместно. Единые партии были созданы в Польше, Венгрии, Чехословакии, Румынии, Болгарии, то есть во всех странах "народной демократии". Единственным исключением была Албания, где сливаться коммунистам было не с кем (за отсутствием иных левых партий), однако и там Коммунистическая партия сменила свое название на более нейтральное – "Партия Труда". Однако всюду слияния партий произошли только в 1948 году. Исключением были две "разделенные" страны – Восточная Германия и Северная Корея, где слияние левых партий произошло полутора-двумя годами раньше, в 1946 г.

28-30 августа 1946 г. в Пхеньяне прошел первый съезд объединённой партии, которая получила название Трудовая партия Северной Кореи (ТПСК). В момент создания партия насчитывала около 170 тысяч членов (134 тысячи из в Компартии и 35 тысяч – из Новой Народной Партии). {*53} Почетным председателем Первого съезда был избран Сталин. На съезде состоялись выборы ЦК и руководящих органов новой партии. Первым председателем ЦК ТПСК стал, однако, не Ким Ир Сен, как можно было бы ожидать, а бывший лидер Новой Народной партии Ким Ду Бон. {*54}  Ким Ир Сен, потеряв (временно) высший партийный пост, остался, однако, главой исполнительной власти - Временного Народного Комитета Северной Кореи. Можно предположить, что назначение Ким Ду Бона председателем ТПСК было сделано, чтобы успокоить яньаньцев и подчеркнуть их равенство с представителями советской и партизанской группировок. Ким Ир Сен был избран его заместителем, но довольно быстро выяснилось, что реальный контроль над партийными делами находится в руках Ким Ир Сена и его ближайших помощников из числа маньчжурских партизан и советских корейцев (в первую очередь - А.И.Хегая, обладавшего большим опытом партийно-административной деятельности), в то время как сам Ким Ду Бон остается лишь символической фигурой. {*55}  Отчасти это может быть объяснено постоянной поддержкой Ким Ир Сена советским властями, {*56} а отчасти - и явным нежеланием самого Ким Ду Бона заниматься текущей административной деятельностью.

Несколько позже слияние левых партий произошло и на Юге, но вплоть до 1949 г. ТПК Северной и Южной Кореи оставались самостоятельными партиями, хотя и действовали в тесном контакте: нелегальные поездки лидера южнокорейских коммунистов Пак Хон Ёна в Пхеньян были частым явлением, первая из них состоялась, возможно, еще в октябре 1945 г. {*57}, а в 1946-1948 гг. в связи с усилением антикоммунистической кампании на Юге большинство руководителей Трудовой Партии Южной Кореи перешло на Север.  Впрочем, и Ким Ир Сен также поддерживал контакты не только с командованием 25-й армии. Летом 1946 г. состоялся секретный визит Ким Ир Сена и Пак Хон Ёна в Москву и их тайная встреча со Сталиным, на которой обсуждались перспективы политической ситуации в Корее (в частности, необходимость формального объединения Коммунистической и Новой Народной партий). {*58}

С лета 1946 г., когда стало ясно, что принятый на Московском Совещании план установления над Кореей совместной опеки и формирования единого общекорейского правительства окончательно сорвался, на Севере началось формирование независимого государства. Аналогичные процессы пошли и на Юге, где пришедшая к власти при прямой поддержке американский оккупационных властей группировка Ли Сын Мана также стала проводить линию на создание "своего" государства в южной части полуострова. В то же самое время оба формирующихся режима не признали друг друга и выдвинули претензии на право считаться единственным законным правительством на всей территории Корейского полуострова.

Сущность политики, которая проводилась Советской Гражданской Администрацией в Корее - иногда прямо, а иногда - через полностью контролировавшуюся ею в то время систему народных комитетов, невозможно понять, если не обратиться к ряду постулатов советского официального марксизма тех лет и в первую очередь - к теории "народно-демократической революции".  Происходившие в Корее события воспринимались именно как "народно-демократическая" революция, которая лишь потом должна будет перерасти в "социалистическую". Теория "народно-демократической революции" предусматривала, что вслед за созданием "народно-демократической власти" на основе единого фронта в стране должен быть проведен определённый набор общедемократических реформ: ликвидация помещичьего землевладения, частичная национализация промышленности и особенно банковско-кредитных учреждений, установление равноправия мужчин и женщин, провозглашение общедемократических свобод (впрочем, объявленные свободы по большей части оставались на бумаге или понимались как право народа действовать в поддержку нового режима, но никак не выступать против него). В то же время "народно-демократическая" революция не предусматривала чисто социалистических преобразований. Частная собственность на этом этапе могла сохраняться, о коллективизации сельского хозяйства не было и речи. В большинстве своих действий советская администрация следовала предписаниям теории народно-демократической революции.

5 марта 1946 г. был опубликован и с этого же дня вступил в силу Закон о земельной реформе. Издан он был от имени Народного комитета Северной Кореи и подписан Ким Ир Сеном, однако, по воспоминаниям В.П.Ковыженко, закон разрабатывался в СГА и его реальными авторами были два консультанта по аграрным отношениям, специально приглашённые из Ленинграда. {*59}  Закон предусматривал конфискацию и перераспределение всех земель, принадлежавших японским физическим и юридическим лицам, всех земель, владельцы которых сами не занимались земледелием, а сдавали их в аренду, и, наконец, что было самым важным, всех земельных владений площадью свыше 5 чонбо (1 чонбо * 0,99 га). Конфискованные земли должны были распределяться среди беднейшего крестьянства. Контроль над проведением реформы формально возлагался на народные комитеты, но на практике они действовали в самом тесном контакте (и, скорее всего, под практическим руководством) органов СГА и военных властей на местах (полный текст Закона о земельной реформе см., напр.: {*60}).

Реформа должна была быть завершена, как предусматривал 17 пункт Закона, не позднее чем в марте 1947 г. Однако на практике провести ее удалось много быстрее и основные мероприятия были закончены уже в конце марта 1946 г., перед началом полевых работ (скорее всего, такой темп реформы и предусматривался -- хотя и не декларировался -- изначально). Успешное проведение реформы не могло не способствовать укреплению позиций нового режима на Севере и росту его популярности на Юге, где земельный вопрос стоял тогда очень остро.

В августе 1946 г. началась и национализация промышленности. Как и земельная реформа, это важнейшее мероприятие было от начала и до конца подготовлено СГА, хотя и проводилось от имени местных властей {*61} Формально национализации подлежали только предприятия японских фирм и сотрудничавших с японскими властями корейских капиталистов, так что национализация могла считаться частью "народно-демократической" программы.  Однако в условиях колониальной Кореи подавляющее большинство крупных и средних предпринимателей не могло не сотрудничать с японским властями, так что фактически национализирована оказалась вся крупная и почти вся средняя промышленность. Эти мероприятия привели к тому, что экономические структуры Севера и Юга стали всё более отличаться друг от друга. В то время как на Юге сохранялась капиталистическая рыночная экономика, Север постепенно переходил к плановому хозяйству советского типа (первый народнохозяйственный план был принят в феврале 1947 г.). {*62} Декабрь 1947 г. ознаменовался проведением денежной реформы, которая привела к введению на Севере собственной валюты и ещё большему разрыву экономик Севера и Юга. {*63}

5 сентября 1946 г. Временный народный комитет принял решение о проведении 3 ноября выборов в волостные, уездные и городские народные комитеты. Это был еще один важный шаг на пути складывания на Севере собственной государственной структуры. Существовавшие до этого народные комитеты даже формально не были выборными органами. Они создавались местными политическими активистами из числа коммунистов и националистов и, получили одобрение советских властей, приступали к своей деятельности.  Хотя уже с февраля 1946 г. все важнейшие законодательные акты в Северной Корее издавались от имени народных комитетов, юридический статус этих органов был не ясен и даже, отчасти, сомнителен. С проведением выборов народные комитеты могли уже с некоторой долей правдоподобия претендовать на статус законных местных органов власти, выбранных демократическим путем. В то же время разгром единственной влиятельной антикоммунистической организации - Демократической партии и существование полного контроля над ситуацией со стороны советских военных властей и комитетов ТПСК делал выборы пустой формальностью, гарантируя ТПСК уверенное большинство на всех уровнях.

Чтобы исключить какие-либо "случайности" в ходе выборов, были приняты и дополнительные меры как политического, так и административного характера. На выборах ТПСК выставила своих кандидатов от имени Единого демократического национального фронта, куда входили также контролируемые ею и советскими военными властями партии и общественные организации. Таким образом, в каждом округе был только один кандидат, представлявший Единый фронт - то есть, фактически, все легально действующие партии и организации.  Избиратель мог выбрать одну их трех альтернатив: голосовать за официального кандидата; голосовать против него (не имея при этом возможности поддержать какую-либо другую кандидатуру); не голосовать вообще. Идея была скопирована с незабвенного "нерушимого блока коммунистов и беспартийных", просуществовавшего в Советском Союзе почти полвека.  Вдобавок, хотя выборы и считались тайными, но для голосовавших "за" и голосовавших "против" были установлены разные урны (белые и черные соответственно). Это означало, что фактически голосование не было тайным, и власти могли легко выявлять строптивых и брать их на заметку. {*64} Уклонение от участия в выборах в подобной ситуации тоже было небезопасным: ведь было ясно, что человек уклоняется не от участия в выборах вообще, а от голосования за официального кандидата.

Не удивительно, что выборы прошли в условиях воистину "небывалой активности". В голосовании, по официальным данным, приняли участие 99,6% зарегистрированных избирателей, из которых 97% проголосовало за предложенных свыше кандидатов. Среди избранных 3549 депутатов 50,1% были беспартийными, 31,8% представляли ТПСК, 10,0% - реформированную и обезглавленную Демократическую партию и 8,1% - партию Чхондогё-Чхонъуданъ. {*65}  Нет особых сомнений, что места были распределены заранее, как это происходило во время "выборов" в Советском Союзе (для выборов 1947 года, как мы увидим, этому предположению есть и документальное подтверждение). Однако показательно, что руководство ТПСК и советские власти сочли необходимым дать обеим некоммунистическим партиям столь заметное представительство. До установления фактической монополии ТПСК на власть было еще далеко.

Хотя и в своей речи на заседании избирательной комиссии накануне выборов, и в выступлениях, посвящённых их итогам, Ким Ир Сен говорил о том, что выборы должны способствовать скорейшему выполнению решений Московского совещания и созданию общекорейского правительства, на деле их проведение означало дальнейшую легитимизацию сепаратного северокорейского государства. 17 февраля 1947 г. в Пхеньяне открылся l Съезд народных комитетов, которые символизировали местную законодательную власть (излишне говорить, что реальная власть принадлежала партийному аппарату, как это и предусматривали сталинские представления об обществе и государстве).  От имени съезда было сформировано новое северокорейское правительство и избран Народный комитет Северной Кореи - своего рода протопарламент. Главой правительства остался Ким Ир Сен. Местными органами власти стали городские, уездные, провинциальные народные комитеты, система которых была законодательно признана в начале 1947 г. {* 66}

Разумеется, все эти мероприятия проводились с согласия или, чаще, по прямой инициативе советских властей. Так, решение о проведении I Съезда народных комитетов принадлежит Т.Ф. Штыкову (он сделал на этот счет подробные записи в своем дневнике). 19 декабря он обсудил свой план с двумя другими советскими военными -- маршалом К.А.Мерецковым и генералом А.А.Романенко. Было решено, что на съезд направят 1.153 депутата, которых надлежало избрать тайным голосованием. Они, в свою очередь, и должны были избрать Народный Комитет Северной Кореи, в который надо было включить 231 человека.  О том, что на деле представляло из себя эти "выборы", ясно из того, что советские генералы тут же распределили между партиями места на съезде. Было решено, что Трудовая Партия получит 35% мест, Партия Чхондогё и Демократическая партия -- по 15%, и, наконец, 35% составят "беспартийные депутаты". Позаботились генералы и о женщинах, которых должно было быть 15%. Было обговорено даже социальное происхождение депутатов: рабочих -- 40 человек, крестьян -- 50 человек, интеллигентов -- 45 человек, торговцев -- 10 человек, предпринимателей -- 7 человек, религиозных деятелей -- 10 человек, ремесленников -- 10 человек. Короче говоря, генералы следовали советской модели, когда итоги выборов заранее определялись партийными инстанциями, а потом на места спускалась разнарядка с указанием сколько представителей тех или иных возрастных, и профессиональных групп следует "избрать". {*67}

Одновременно с созданием государственных и партийных структур и экономическими реформами на Севере началось формирование собственных вооружённых сил и служб безопасности. Первые подразделения северокорейской армии были созданы ещё в 1946 г. под непосредственным руководством советских военнослужащих.  На первых порах открытое формирование собственных вооружённых сил на Севере могло бы привести к осложнениям в отношениях с американской оккупационной администрацией на Юге, поэтому создавались они в целях маскировки под видом полицейских подразделений и частей железнодорожной охраны. {*68} Даже северокорейский флот вначале создавался под такой же вывеской, в качестве морских патрульных сил. В любом случае, к февралю 1948 г. северокорейская армия уже не только реально существовала, но и обладала довольно серьёзным военным потенциалом, вполне достаточным для того, чтобы доставить немало хлопот своему южному соседу. {*69}  Официально же о создании собственной северокорейской армии было объявлено только 8 февраля 1948 г. Случилось это после того как 3 февраля в Москве Советское Политбюро приняло решение "РАЗРЕШИТЬ (курсив мой -- А.Л.) Народному Комитету Северной Кореи создать Департамент национальной обороны и в день окончания сессии Народного Собрания провести в городе Пхеньяне митинг и парад корейских национальных войск".

Значительное число младших корейских офицеров прошло подготовку в СССР и Китае, генералы же в большинстве своём были выходцами из партизан или же бывшими офицерами вооружённых сил Компартии Китая. Советских корейцев в армии было довольно мало, причем почти все они находились на нестроевых должностях - результат репрессий 1937 г., которые привели к гибели почти всех строевых советских офицеров-корейцев. Во главе Генерального штаба встал бывший маньчжурский партизан Кан Гон, служивший вместе с Ким Ир Сеном в 88-й бригаде. {*70}

Северокорейская полиция и служба безопасности также возникла ещё в 1946 г., когда в составе Временного народного комитета Северной Кореи было образовано бюро безопасности, во главе которого на первых порах встал Цой Ён Ген). Впрочем, фактически на местах отряды по поддержанию общественного порядка действовали и ранее (именно силами таких отрядов были, например, в ноябре 1945 г. подавлены массовые антикоммунистические студенческие выступления в Синыйчжу) {*71} Вскоре, однако, контроль над службой безопасности оказался в руках приехавшего из СССР в 1947 г. Пан Хак Се {*72} Почти сразу после приезда он возглавил созданный в Бюро безопасности Отдел политической охраны государства, который и стал первым учреждением политической полиции и контрразведки на Севере. Впоследствии Пан Хак Се на протяжении всей своей жизни оставался одним из руководителей северокорейского репрессивного аппарата. В отличие от большинства своих коллег -- руководителей спецслужб в иных сталинистских режимах -- Пан Хак Се не погиб от руки своих же коллег, а дожил до весьма преклонных лет и умер в 1992 году.

Советские власти оказывали северокорейскому руководству разнообразную поддержку и помощь в решении возникающих проблем, самой острой из которых была, пожалуй, кадровая. В условиях колониального режима корейцы, как правило, не могли получить высшего и среднего специального образования. Немногочисленные квалифицированные специалисты-корейцы были в своём большинстве выходцами из привилегированных слоев, представители которых весьма неодобрительно относились к происходящему на Севере и уже с весны 1946 г. стали уезжать в оккупированную американцами Южную Корею, что ещё более обостряло нехватку кадров.  Было, правда, и встречное движение: миграция левых интеллигентов на Север, где, как они надеялись, "их таланты будут поставлены на службу народу". Некоторые из тех, кто перешел тогда на Север, впоследствии оставили немалый след в культурной и научной жизни Севера (балерина Чхве Сын Хи, историки Пэк Нам Ун и Пак Си Хён), однако большинство их очень скоро, уже в середине 1950-х гг., стало жертвами репрессий, которые последовали за падением группировки Пак Хон Ена. В любом случае, приток квалифицированных кадров на Север был меньше их оттока оттуда.

В немалой степени помогли решению кадровых проблем советские корейцы, которые приезжали на Север в значительных количествах и там занимали в первую очередь посты, требующие специальной подготовки. С 1946 г. началось обучение корейских студентов в советских вузах. Уже в 1947/48 гг. в советские вузы было принято 120 корейских студентов и 20 аспирантов. Большое значение имело создание в Пхеньяне университета имени Ким Ир Сена (лето 1946 г.) и ряда других вузов, занятия в которых начались с середины сентября того же года и шли при активном участии советских преподавателей. Летом 1946 г. СГА также открыла в Пхеньяне Высшую школу кадровых работников, где преподаватели - советские корейцы обучали будущих северокорейских руководителей по программам, довольно близким к тем, что использовались в советской системе партийной учёбы. Вдобавок, с 1948 г. существовала и школа для корейских руководящих работников в Нагорном, под Москвой, где в условиях повышенной секретности проводилась ускоренная идеологическая подготовка высших северокорейских кадров.

В сентябре 1947 г. в Кандоне под Пхеньяном было создано Кандонское политическое училище, готовившее кадры для нелегальной деятельности на юге страны. Директором этого училища стал советский кореец Пак Пён Юль. {*73} В 1946-1948 гг. Трудовая партия оставалась на Юге одной из важнейших политических сил и пользовалась, как это признавали даже ее противники, массовой поддержкой. Трудовая партия имела разветвлённую систему нелегальных комитетов, действовавших по всей стране. Уже с 1947 г. руководство партии, действовавшее в тесном контакте с северокорейскими властями и советским командованием, сделало ставку на вооружённые методы борьбы с южнокорейским режимом, всемерное развертывание партизанского движения.

Особую роль в поддержке партизанского движения и, шире, вообще нелегальной оппозиции играла деятельность Кандонского политического училища. На первых порах в училище принимались руководители провинциального и уездного уровня, которые после трехмесячной подготовки забрасывались в Южную Корею. Часть обучавшихся в училище (по данным южнокорейского историка Ким Нам Сика - около 60 человек) предназначалась для руководства партизанским движением и поэтому они наряду с общеполитическими предметами изучали и то, что могло понадобиться будущему партизанскому командиру, в первую очередь - военное дело. Особенно активно стали заниматься подготовкой партизанских командиров в училище с конца 1948 г., когда партизанское движение на Юге, и до этого довольно сильное, ещё более активизировалось. В это время училище была реорганизовано. В нем создали три отделения: политическое, готовившее специалистов по ведению разведывательных операций, военное, в котором учились будущие командиры партизан, и смешанное. Организовано было училище по военному образцу, его слушатели были разделены на отделения, взводы и роты. В сентябре 1949 г. в училище было уже около 1200 человек. Ученики пользовались псевдонимами, называть свои настоящие имена и рассказывать о своей биографии друг другу не рекомендовалось. {*74}

Важным симптомом углубляющегося раскола Кореи стало постепенное прекращение любых контактов между двумя частями страны. Вплоть до конца декабря 1945 г. передвижение людей и грузов между советской и американской зонами оккупации почти не ограничивалось, однако впоследствии и американо-южнокорейские, и советско-северокорейские власти, опасаясь проникновения нежелательных лиц и идей, стали постепенно ограничивать свободу пересечения 38-й параллели, которая шаг за шагом превращалась в тщательно охраняемую государственную границу. Впрочем, торговля через 38-ю параллель, хотя и носила контрабандный характер, но продолжалась вплоть до начала Корейской войны, причем в довольно значительных масштабах. {*75}

Таким образом, к концу 1947 г. на севере Корейского полуострова фактически уже существовало отдельное государство со всеми необходимыми атрибутами: со своим правительством, финансами, законодательством, армией и полицией. Аналогичные процессы происходили и на Юге, так что окончательное конституирование двух государств и раскол Кореи были совершенно неизбежны. Более того, ещё до окончательного оформления обеих государств в обеих частях страны началась подготовка к вооружённому конфликту. Как сообщает бывший начальник оперативного управления северокорейского Генштаба Ю Сон Чхоль, северокорейские генералы начали планировать войну с Югом уже в 1947 г. {*76}

Принятый на I съезде ТПСК партийный устав требовал проведения съездов партии ежегодно (пункт 9 первой редакции Устава). Однако характерной чертой всей истории ТПК стало игнорирование предусмотренной уставом очередности съездов. Фактически за полвека существования ТПК ни один из ее съездов не был проведён в сроки, предписываемые уставом. Начало этой традиции была положено в 1948 г., когда 27 марта, с более чем полугодовым опозданием против положенного срока, начал свою работу очередной, II съезд ТПК, заседавший в течение 4 дней. Съезд этот стал последним крупным мероприятием ТПСК, проведённым до официального провозглашения КНДР. Сейчас, при внимательном чтении материалов съезда, нельзя не обратить внимание на ряд содержащихся в них моментов, в которых внимательный наблюдатель уже тогда мог бы угадать приближение Корейской войны. С отчётным докладом ЦК на съезде выступал Ким Ир Сен, остававшийся ещё заместителем Председателя ТПК (главой партии считался Ким Ду Бон). Говоря о Северной Корее, Ким Ир Сен впервые назвал ее новым термином -- "база демократии" (минчжу кичжи) -- словосочетание, заставляющее вспомнить о китайских "революционных базах", районах, контролируемых коммунистами в годы гражданских войн. {*77}

Из проводившихся северокорейскими властями в конце 1947 - начале 1948 гг. мероприятий по подготовке к провозглашению независимого северокорейского государства особое символическое значение имела разработка северокорейской Конституции, о начале работы над которой было объявлено в конце осени 1947 г. Этот шаг означал, что провозглашение отдельного северокорейского государства можно было считать решенным вопросом. 18 ноября III сессия Верховного народного собрания Северной Кореи приняла официальное постановление о начале разработке Конституции и избрала Временную конституционную комиссию с Ким Ду Боном во главе. В начале февраля проект Конституции, основой для которого послужила советская Конституция 1936 г. (с поправками, продиктованными концепцией "народно-демократической революции"), был, опять-таки по советскому образцу, опубликован для "всенародного обсуждения". Кстати сказать, решение не принимать Конституцию в феврале, а провести ее "всенародное обсуждение" было принято по указанию советского Политбюро (решение советского Политбюро от 3 февраля).

Однако, помимо стандартного спектакля со "всенародным обсуждением", проект Конституции прошел более серьезную проверку. Он был отправлен на экспертизу в Москву, где сотрудники ЦК КПСС внимательно изучили его. Сотрудники отдела внешней политики ЦК КПСС предложили более дюжины поправок. В целом проект получил негативную оценку:  "Основной недостаток проекта временной конституции Корейской Народно-Демократической Республики заключается в том, что он неполно, а иногда и неправильно отражает существующие социально-экономические отношения и уровень развития народной демократии в стране. Редакция большинства статей неудовлетворительная". {*78}  Однако последнее слово принадлежало высшей инстанции -- советскому Политбюро, а точнее – самому Сталину. Как видно из дневника Т,Ф.Штыкова (копия в архиве автора) в ночь с 23 на 24 апреля на "ближней даче" состоялось продолжительное совещание по вопросам корейской политики, в котором участвовали Сталин, Молотов, Жданов и сам Штыков. Речь шла, в том числе, и о новой Конституции. По каким-то причинам Сталин не согласилось с критикой проекта, и предложил лишь частичные поправки. 24 апреля Политбюро в целом утвердило представленный Пхеньяном проект, внеся в него лишь три поправки (статья 2 и статья 14 были переписаны в Москве полностью, статья 6 -- дополнена). Соответствующее решение, подписанное лично Сталиным, и было передано в Пхеньян.

Официальное одобрение Конституция получила 28 апреля 1948 г., когда в Пхеньяне открылась Специальная сессия Верховного народного собрания (указание принять Конституцию было за три дня до этого дано советским Политбюро). В июле следующая, V сессия "постановила", что в период до Объединения страны Конституция будет действовать только в ее северной части. После этого стало окончательно ясно, что северокорейское руководство не собирается признавать существующую на Юге администрацию и считает себя единственной законной властью на территории всего Корейского полуострова.  Поскольку руководство провозглашенной 15 августа 1948 г. в Сеуле Корейской республики заняло точно такую же, если не даже более непримиримую позицию, то ситуация ещё более накалилась. Ведь в условиях взаимного непризнания война между Севером и Югом становилась с точки зрения обоих государств делом вполне законным и конституционным, это была бы всего лишь своего рода полицейская акция по наведению порядка и восстановлению юрисдикции законной власти на территории, захваченной кучкой изменников при поддержке иностранных государств.

25 августа 1948 г. в Корее были проведены выборы в Верховное народное собрание. Эти выборы по своей организации следовали к советской модели, что видно хотя бы из того, что в них, по официальным сообщениям, приняло участие 99,97% зарегистрированных избирателей. В то же время определённые отличия от "выборов без выбора" ещё существовали: на 212 депутатских мест от Северной Кореи претендовали 227 человек, то есть кандидатов было всё-таки чуточку больше, чем мест. {*79}

Однако напомним ещё раз, что КНДР создавалось не как сепаратное северокорейское государство. С самого начала КНДР чётко заявила, что считает себя единственной законной властью на всей территории Корейского полуострова. Об этом недвусмысленно говорила и Конституция, в соответствии с которой даже столицей страны считался не Пхеньян, а Сеул (положение, существовавшее до 1972 г.). Одним из главных обвинений, высказывавшихся северокорейской пропагандой против сеульского режима было как раз проведение им в мае 1948 г. сепаратных парламентских выборов. В этих условиях было решено придать выборам 25 августа видимость общекорейских и таким образом противопоставить их незаконным и сепаратным майским выборам в Южной Корее. Еще 24 апреля соответствующие рекомендации были приняты советским Политбюро и направлены в Пхеньян.

На прошедшей в Пхеньяне конференции находившихся на Севере представителей южнокорейских политических группировок было объявлено, что выборы на Юге будут нелегальными и пройдут в два этапа. Сначала в каждом уезде следовало избрать по 7-8 представителей, которые потом, собравшись в северокорейском г.Хэчжу, и должны были бы избрать в ВНС 360 депутатов от южнокорейских провинций.  Разумеется, "нелегальные" выборы в Южной Корее едва ли следует принимать всерьёз, но и считать их полностью фикцией тоже, пожалуй, не следует, ибо левые силы действительно провели там немалую работу. Активисты левых организацией обычно собирали голоса, обходя дома избирателей. Конечно, посещали они в основном тех, кто симпатизировал левым (в противном случае они могли попросту нарваться на донос), так что об объективности собранных голосов говорить никак не приходится, но, тем не менее, в этой своеобразной "избирательной кампании" участвовало немало людей. На основании собранных материалов было избрано около 1100 выборщиков, которые, собравшись в Хэчжу 21-26 августа, и избрали 360 депутатов. {*80}

2 сентября 1948 г. в Пхеньяне открылась I сессия Верховного народного собрания I созыва, в работе которой участвовали 572 депутата. Сессия 8 сентября окончательно утвердила Конституцию, а на следующий день, 9 сентября, официально провозгласила Корейскую Народно-Демократическую Республику. Любопытно и симптоматично, что даже само это название было предложено ген. Н.Г.Лебедевым, который отверг предлагавшийся корейцами вариант "Корейская народная республика" (напомним, что Китайской Народной Республики в то время еще не существовало) {*81}

Главой первого Кабинета министров КНДР был назначен Ким Ир Сен, Председателем же Президиума ВНС, то есть главой законодательной власти, остался Ким Ду Бон. В кабинет вошло 19 человек - 17 министров, Председатель кабинета и три его заместителя, двое из которых по совместительству занимали и министерские посты.

Провозглашением Корейской республики и КНДР завершился период формирования на Корейском полуострове двух враждебных друг другу государств, началась эпоха раскола Кореи, отмеченная кровавой бурей 1950-1953 гг. и десятилетиями взаимной подозрительности и напряжённости, затянувшимися до наших дней. Осенью 1948 г. началась новая эпоха Корейской истории.

Примечания

1. Состав 25-й армии, на основании советских публикаций 1960-х гг., см.:

van Ree E. Socialism in one zone. Stalin's policy in Korea, 1945-1947. Oxford-New York-Munich, "Berg", 1989. P.70.

2. Автору довелось встречаться с Н.Г.Лебедевым в 1989 и 1990 году. Во время этих бесед я был поражен тем, что несмотря на крайнюю старость, Н.Г.Лебедев сохранил блестящую память и острый, несколько иронический ум, который резко контрастировал с его крайней физической дряхлостью.

3. Данные о биографии Т.Ф.Штыкова содержатся, в частности, в составленной ЦК КПСС справке: Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), фонд 644, опись 2, дело 55, лист 117.

4. Впоследствии Т.Ф.Штыков был назначен послом в КНДР. В ноября 1950 г. он был снят с должности и отозван в Москву. На него была возложена ответственность за военную катастрофу сентября-октября 1950 г. Решением Политбюро от 3 февраля 1951 г. он был понижен в воинском звании до генерал-лейтенанта и направлен на второстепенный пост заместителя председателя Калужского облисполкома. Впоследствии Т.Ф.Штыков недолгое время был советским послом в Венгрии. Умер он в 1964 г.

5. Письмо секретарю ЦК М.А.Суслову. РЦХИДНИ, фонд 17, опись 128, дело 1440, лист 9.

6. Показательна в этом отношении судьба Петра Цоя (Чхве Пхё Дока), который был в 1937 году офицером-танкистом, одним из многих корейцев - кадровых офицеров Красной Армии. Он был арестован и в течение примерно 11 месяцев его допрашивали, время от времени, по обычаю тех лет, избивая и требуя признаться в шпионаже в пользу Японии. Однако П.Цой, несмотря на все издевательства, не оговорил себя. После падения Ежова было прислано распоряжение об освобождении всех арестованных офицеров, которые так и не признались в своих "преступлениях".

П.Цой подпал под действие этого решения, был освобожден, прошёл всю войну и впоследствии некоторое время пробыл в КНДР: сначала - в качестве советского военного советника, а потом - как один из высших военных руководителей КНА.

7. И.М.Чистяков. Боевой путь 25-й армии.//Освобождение Кореи. М., "Наука", 1976. С.44.

8. И.М.Чистяков. Боевой путь 25-й армии.//Освобождение Кореи. М., "Наука", 1976. С.51.

9. Примером недоброжелательного источника являются рассекреченные и опубликованные сообщения американской военной разведки (North Korea Today, for American Eyes Only (G-2, American Army Forces in Korea, August,1947) - "An Anthology of Selected Pieces from the Declassified File of Secret U.S. Materials jn Korea before and during the Korean War". Seoul, National Unification Board, 1981. P.31). Однако об инцидентах такого рода пишет, например, и Брюс Камингс, который в целом оценивает советскую политику в Корее настолько доброжелательно, что его впору назвать антиамерикански настроенным историком (см.: Cumings B. The Origins of the Korean War. Princeton, Princeton University Press, 1981, P.388).

Другим свидетельством такого же рода является замечание

Анны Стронг, которую цитирует Эрик ван Ри (van Ree E. Socialism in one zone. Stalin's policy in Korea, 1945-1947. Oxford-New York-Munich, "Berg", 1989. P.85 footnote). Едва ли эта левая журналистка позволила бы себе критические замечания о поведении советских войск, не имея на то самых серьезных оснований.

10. Более откровенные советские военные и политики говорили о "советизации освобожденных территорий". Впрочем, в послевоенный период этот термин уже практически не применялся, он принадлежит к 1930-м годам. Термин "коммунизация" -- чисто западный.

11. Мельком об этих проблемах упоминает Н.Г.Лебедев в книге, вышедшей в 1965 г., то есть во времена, когда откровенные замечания на эту тему отнюдь не приветствовались. Рассказывая о событиях 1945 г., он говорит: "Кое-где выдвигались требования о введении в Корее советских порядков и другие левацкие лозунги" (Лебедев Н.Г. Заря свободы над Кореей.//Во имя дружбы с народом Кореи. М.,1965. С.41).

12. Пак Чэ Чхан. Пхёнъан конгук чунби вивонхве кёльсон-гва Кодан Чо Ман Сик (Созда ние Южнопхёнъанского комитета по подготовке к восстановлению государства и Чо Ман Сик). - "Пукхан", 1985, #8. С.44.

13. Пукхан сасип нён (40 лет Северной Кореи). Сеул,"Ырю мунхва са", 1988. С.101.

Пак Чэ Чхан. Пхёнъан конгук чунби вивонхве кёльсонъ-гва Кодан Чо Ман Сик (Создание Южнопхёнъанского комитета по подготовке к восстановлению государства и Чо Ман Сик). - "Пукхан", 1985, #8. С.47.

14. van Ree E. Socialism in one zone. Stalin's policy in Korea,1945-1947. Oxford-New York-Munich, "Berg", 1989. P.87.

15. Пукхан сасип нён (40 лет Северной Кореи). Сеул,"Ырю мунхва са", 1988. С.36.

16. Щетинин Б.В. Власть-народу.//Во имя дружбы с народом Кореи. М., 1965. С.121 сноска.

17. И.М.Чистяков. Боевой путь 25-й армии.//Освобождение Кореи. М., 1976. С.48.

18. Интервью с Н.Г.Лебедевым, 13 ноября 1989 г., Москва

Н.Г. Лебедев - советский генерал, в 1945 г. - член Военного Совета 25-й армии, позднее - глава Советской Гражданской Администрации в Северной Корее.

И.М.Чистяков. Боевой путь 25-й армии.//Освобождение Кореи. М., 1976.

19. Scalapiяno R., Lee Chong-sik. Communism in Korea. Berkeley-Los Angelos-London, 1972. P.315.

Пукхан сасип нён (40 лет Северной Кореи). Сеул, "Ырю мунхва са", 1988. C.36.

20. van Ree E. Socialism in one zone. Stalin's policy in Korea, 1945-1947. Oxford-New York-Munich, "Berg", 1989. P.92.

21. И.М.Чистяков. Боевой путь 25-й армии.//Освобождение Кореи. М., 1976. С.50.

22. Интервью с Ю Сон Чхолем, 18 января 1991 г., Ташкент.

Ю Сон Чхоль - в 1941-46 гг. сотрудник советской разведки, в 1948-1956 гг. - начальник оперативного управления Генштаба Корейской Народной Армии

23. Эта трактовка событий 1945-1947 г. как антифеодальной, национально-освободительной, антиимпериалистической революции, которая впоследствии переросла в социалистическую получила большое распространение в советской историографии (см., например, отчасти посвящённую этому вопросу работу Ф.И.Шабшиной:  Ф.И.Шабшина. Социалистическая Корея. М., 1963. С.70-71).

24. Щетинин Б.В. Власть-народу.//Во имя дружбы с народом Кореи. М., 1965. C.125.

25. Там же, с.126.

26. Там же, с.126.

27. Интервью с Кан Сан Хо, 30 ноября 1989 г., Ленинград

Кан Сан Хо - советский журналист и партийный работник, в 1945- 1959 гг. на работе в КНДР, занимал ряд постов: директор Высшей партийной школы, зам. министра внутренних дел и др.

28. И.Кравцов. Агрессия американского империализма в Корее (1945-1951). М., 1951. C.56.9

29. Интервью с Ю Сон Чхолем, 18 января 1991 г., Ташкент

30. В начале 1993 года появились сведения о том, что в сентябре 1945 г. Ким Ир Сен был доставлен в Москву, где встретился со Сталиным. Именно тогда, якобы, его кандидатура на пост будущего главы северокорейского государства и была утверждена. Источником этой версии служит рассказ И.И.Кобаненко, бывшего сотрудника ЦК КПСС, который во время войны был офицером в штабе маршала Василевского. Около 1992 г. он встретился с южнокорейским журналистами и рассказал о тайной встрече Сталина с Ким Ир Сеном, о которой он якобы знал как сотрудник штаба фронта:

Мирок Чосон минчжучжуи инмин конъхвагук (ха). Сеул, "Чунъан ильбо са", 1993. С.202-206.

Не исключено, что встреча Ким Ир Сена со Сталиным в сентябре 1945 г. действительно имела место. Однако есть немалые основания для того, чтобы усомниться в правдивости этого рассказа. Большинство источников однозначно говорит о том, что процесс выбора кандидата на должность будущего главы северокорейского режима был хаотичным и спонтанным. О том, что решение о выдвижении Ким Ир Сена было спонтанным, автору этих строк говорили многие участники событий: генерал Н.Г. Лебедев, Ю Сон Чхоль (советский военный, который находился в 88- й бригаде и прибыл в Корею вместе с Ким Ир Сеном), Лобода (советский журналист, политработник и разведчик, связанный с 88-й бригадой), В.В. Ковыженко (офицер Политотдела 25-й армии). Об этом же, кстати, говорят и все другие данные, собранные в СССР той же самой корейской журналистской группой в СССР (См., например: Мирок Чосон минчжучжуи инмин конъхвагук. Сеул, "Чунъан ильбо са", 1992. Сс. 48-56, 65-72).

Информация И.И.Кобаненко выглядит малоправдоподобной и в свете общеполитической ситуации в Корее. Если мы предположим, что решение о выдвижении Ким Ир Сена было принято уже в сентябре, становятся труднообъяснимыми явные колебания советской политики в Корее в 1945 г. (в частности, избрание первым руководителем северокорейских коммунистов не Ким Ир Сена, а мало кому известного Ким Ён Бома). Вдобавок, слишком уж в разных "весовых категориях" находились Ким Ир Сен и Сталин осенью 1945 г. Наконец, нет никаких иных источников, которые подтверждали бы заявления И.И.Кобаненко, которые остаются изолированными.

Таким образом, версия о встрече Сталина и Ким Ир Сена не может не вызывать у автора этих строк серьезных сомнений. Однако, она не может быть и отвергнута без дополнительной проверки.

31. Ми рок Чосон минчжучжуый инмин конъхвагук (Скрытая история КНДР). Сеул, "Чунан ильбо са", 1992. C.52-53.

32. Там же, С.54, 88 и др.

33. В некоторых южнокорейских работах утверждается, что от имени советского командования на митинге выступал Н.Г.Лебедев. Однако более надёжными представляются в этом отношении сообщения советских изданий того времени.

34. По воспоминаниям Пак Киль Рёна, автором перевода был известный поэт Чон Тон Хёк (Ми рок Чосон минчжучжуый инмин конъхвагук (Скрытая история КНДР). C.88).

35. Интервью с Н.Г.Лебедевым, 13 ноября 1989 г., Москва

36. Изменения в официальной датировке совещания тщательно прослежены в статье Со Дон Мана.

Со Дон Ман. 'Чосон конъсанданъ пук чосон пунгук' 10 воль 10 иль чхань соль чучжанъ-е тэхаё. "Ёкса пипхён", #30, 1995.

Со Дон Ман выдвинул предположение, что разнобой в датах вызван тем, что в действительности состоялось не одно, а несколько совещаний северокорейских коммунистов. Это предположение выглядит правдоподобным.

Со Дон Ман также предполагает, что по каким-то причинам (возможно, из-за сопротивления представителей сеульского руководства) на встрече 10 октября предложение о создании бюро было отвергнуто, и Ким Ир Сену удалось провести его только 13 октября. После падения южнокорейской группировки в 1953-1956 гг. произошло возвращение к 10 октября, то есть дате первой (неудачной) попытки создать Оргбюро. С этим предположением Со Дон Мана согласится труднее. В любом случае проверка обеих гипотез -- дела будущего.

37. П.Крайнов. Борьба корейского народа за независимость. М., 1948. C.70-71.

Интервью с Ф.И.Шабшиной, 23 января 1992 года, Москва.

38. Пукхан сасип нён (40 лет Северной Кореи). Сеул,"Ырю мунхва са",1988. С.38.

39. Пукхан чхонълам (Северокорейское обозрение). Сеул, 1985. С.1123.

40. Чо Тон Ён. Нэ-га кёккын Синыйчжу хаксэнъ пангонъ ыйгон (Воспоминания об антикоммунистическом выступлении студентов Синыйчжу). -"Пукхан", 1985. #8. C. 50 и сл.

Ми рок Чосон минчжучжуый инмин конъхвагук (Скрытая история КНДР). Сеул, "Чунъан ильбо са", 1992. C.163-170.

41. Не ясно, кто же технически осуществил арест Чо Ман Сика. Н.Г.Лебедев в беседе с автором этих строк однозначно утверждал, что это сделали "сами корейцы" (Интервью с Н.Г.Лебедевым, 13 ноября 1989 г., Москва). С другой стороны, сомнительно, что в начале 1946 г. "сами корейцы" могли кого-нибудь арестовать вообще и уж тем более - без ведома советских властей.

42. И.Кравцов. Агрессия американского империализма в Корее (1945-1951). М.,1951. С.58.

П.Крайнов. Борьба корейского народа за независимость. М., 1948. С.176.

Другая некоммунистическая партия Северной Кореи - Чхондогё-Чхонудан (Партия молодых друзей небесного пути), которая, впрочем, была заметно менее влиятельна, сохранила тогда определённую самостоятельность. Разгром ее руководства и превращение в марионеточную организацию произошли несколько позднее, весной 1948 г.

43. Литература о подвиге Я.Т.Новиченко весьма обширна. "Взгляд с другой стороны", о подготовке покушения см.:

Ми рок Чосон минчжучжуый инмин конъхвагук (Скрытая история КНДР). Сеул, "Чунъан ильбо са", 1992. С.318-323.

Пукхан минчжу тхонъиль ундонъ са. Пхёнъандо пхён (История демократического движения за объединение в Южной Корее. Провинция Пхёнъандо). Сеул, "Пукхан ёнгусо", 1990. С.289.

44. В начале 1990-х гг. южнокорейские журналисты нашли и проинтервьюировали всех здравствовавших в тот момент участников террористической группы, засланной на Север весной 1946 г.

Мирок Чосон минчжучжуи инмин конъхвагук. Сеул, "Чунъан ильбо са", 1992. С.313-324.

45. Пукхан чхечже сурип квачжонъ (Процесс формирования северокорейской [политической] структуры). Сеул, Кёнънам тэхаккъ кыктонъ мунчже ёнгусо, 1991. С.76.

10 департаментов (кор.кук) соответствовали департаментам СГА и даже перечислялись в таком же порядке. 3 бюро (кор. пу, это были бюро пропаганды; планирования; общих вопросов) не имели аналогов в советской военной структуре и, по-видимому, именно поэтому получили особое наименование.

Содержащаяся у И.Кравцова цифра «11 бюро» является, скорее всего, ошибочной (И.Кравцов. Агрессия американского империализма в Корее (1945-1951). М., 1951. С.87.).

46. Щетинин Б.В. Власть-народу.//Во имя дружбы с народом Кореи. М., 1965. С.126.

47. Ким Чхан Сун. Чосон нододанъ-ый чханъданъ (Основание Трудовой партии Кореи) -"Пукхан", 1989, #11.

48. Из "Справки о политических партиях и общественных организациях в советской зоне оккупации Кореи". РЦХИДНИ, фонд 17, опись 128, дело 205.

49. Пукхан хёндэ са (Современная история Северной Кореи). Сеул, "Кондончхе", 1989. С.109.

50. Мирок Чосон минчжучжуи инмин конъхвагук (ха). Сеул, Чунъан ильбо са, 1993. С.81-82.

51. О тайном визите Ким Ир Сена и Пак Хон Ена в Москву летом 1946 г. рассказывала, в частности, Ф.И. Шабшина, муж которой, А.И.Шабшин, был участником бесед: Интервью с Ф.И.Шабшиной, 23 января 1992 года, Москва.

52. РЦХИДНИ, фонд 17, опись 128, дело 205, листы 121-131

См. также: Пукхан хёндэ са (Современная история Северной Кореи). Сеул, "Кондончхе", 1989. C.113-115.

53. П.Крайнов. Борьба корейского народа за независимость. М., 1948. C.174.

Впрочем, вопрос о численности ТПСК в это время не ясен, в существующих материалах даются самые разные цифры, от 170 до 370 тысяч. Мы остановились на цифре в 170 тыс. потому, что она происходит из современного событиям и хорошо информированного, но некорейского источника.

1 марта 1946 г. 7-е управление Главного Политуправления вооруженных сил СССР оценивало численность северокорейских организаций Компартии в 30 тысяч человек (РЦХИДНИ, фонд 17, опись 128, дело 1004, лист 41). 20 мая советские военные (видимо, опираясь на информацию северокорейского руководства) уже считали, что в северокорейских организациях компартии 43 тысячи членов (РЦХИДНИ, фонд 17, опись 128, дело 205, лист 25).

54. А.Пигулевская. Корейский народ в борьбе за независимость и демократию. М., 1952. С.57.

55. Интервью с Кан Сан Хо, 30 ноября 1989 г., Ленинград

56. При знакомстве с публикациями тех лет бросается в глаза, что советская печать постоянно подчеркивала особую роль Ким Ир Сена как "вождя корейского народа", в то время как Ким Ду Бона -- его формального начальника -- упоминала достаточно редко и вскользь.

57. Ми рок Чосон минчжучжуый инмин конъхвагук (Скрытая история КНДР). Сеул, Чунъан ильбо са, 1992. С.105.

58. Интервью с Ф.И.Шабшиной, 23 января 1992 года, Москва.

59. Интервью с В.П.Ковыженко. Москва, 2 августа 1991 года.

В.П.Ковыженко - советский военный и дипломат. В 1946-1947 гг. служил в Политотделе 25-й Армии.

60. Пукхан хёндэ са (Современная история Северной Кореи). Сеул, "Кондончхе", 1989. С.353-354.

61. Интервью с Н.Г.Лебедевым, 13 ноября 1989 г., Москва

62. П.Крайнов. Борьба корейского народа за независимость. М., 1948. С.193.

Пукхан чхонълам (Северокорейское обозрение). Сеул, "Пукхан ёнгусо", 1985. С.290.

63. Ф.И.Шабшина. Социалистическая Корея. М.,1963. C.95.

Интервью с Ким Чханом, 15 января 1991 г., Ташкент

Ким Чхан - специалист по финансовым вопросам, в 1945-1956 гг. на работе в КНДР, занимал ряд высших постов в банковских учреждениях.

64. Пукхан хёндэ са (Современная история Северной Кореи). Сеул, "Кондончхе", 1989. С.281.

65. Там же.

66. И.Кравцов. Агрессия американского империализма в Корее (1945-1951). М.,1951. С.101.

67. В этой связи я не могу не вспомнить анекдот начала 1980-х гг.: "Можно ли предсказать результаты выборов в Верховный Совет СССР в 2000 г.? -Нет! -Почему? -В ЦК КПСС списки депутатов подготовлены только до 1999 г.!"

Данные из дневника Т.Ф.Штыкова частично опубликованы Чон Хён Су:

Чон Хён Су. 'Штыков ильги'-га мальханын пукхан чонъгвон-ый сонълип квачжонъ. "Ёкса пипхён", # 30, 1995. О пордготовке I Съезда см. сс. 145-146.

68. Ещё одним доказательством старой истины о том, что по-настоящему своевременные идеи всегда носятся в воздухе, служит то обстоятельство, что точно так же маскировалась подготовка собственных вооружённых сил и на Юге (началась она там ещё в конце 1945 г.): Bruce Cumings. The Origins of the Korean War. Princeton, Princeton University Press, 1981, c.170-172.

69. Ан Чхан Гиль. Инмингун чханъгон квачжонъ-гва пальчжон-е кванхан ёнгу (Исследование о создании и развитии Народной Армии). // Пукхан, 1990, #10.

70. Интервью с Кан Сан Хо, 31 октября 1989 г., Ленинград

Кан Сан Хо - советский журналист и партийный работник, в 1945- 1959 гг. на работе в КНДР, занимал ряд постов: директор Высшей партийной школы, зам. министра внутренних дел и др.

71. Чо Тон Ён. Нэ-га кёккын Синыйчжу хаксэн пангон ыйгон (Воспоминания об антикоммунистическом выступлении студентов Синыйчжу). -"Пукхан", 1985. #8. С.52-53.

72. Интервью с Кан Сан Хо, 30 ноября 1989 г., Ленинград

73. Интервью с Пак Пён Юлем, 25 января 1990 г., Москва

Пак Пён Юль - учитель, в 1947-1959 гг. - на работе в КНДР, в 1947-1950 гг. директор Кандонского политического училища.

74. Интервью с Пак Пён Юлем, 25 января 1990 г., Москва

Ким Нам Сик. Намноданъ (Трудовая партия Южной Кореи). Сеул, "Хангук сынъгонъ ёнгувон", 1979. С.466-468.

75. Чан Хва Су. 38 миль муёк сичжор-ый намбук мульчжа кёёк (Товарообмен между Севером и Югом в эпоху контрабандной торговли через 38 параллель). - "Пукхан", 1985, #8. С.62-68.

76. Интервью с Ю Сон Чхолем. 19 января 1991 года, Ташкент.

77. Пукхан хёндэ са (Современная история Северной Кореи). Сеул, "Конъдонъчхе", 1989. C.290.

78. Замечания и заключение по проекту временной конституции Корейской народно-демократической республики. РЦХИДНИ, фонд 17, опись 128, дело 1173, лист 51).

79. Ким Нам Сик. Намноданъ (Трудовая партия Южной Кореи). Сеул, "Хангук сынъгонъ ёнгувон", 1979. С.403.

80. Там же, с.405-407.

81. Интервью с Н.Г.Лебедевым, 13 ноября 1989 г., Москва

Косвенным указанием на то, что память не подвела Н.Г.Лебедева, является то обстоятельство, что в первой Программе ТПК, принятой в августе 1946 г. конечной целью партии провозглашается создание именно "народной республики" (первую редакцию Программы см.: Пукхан хёндэ са. Ёнгу-ва чарё. (Современная история Северной Кореи. Исследования и материалы). Сеул, "Кондончхе", 1989, с.419.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.safety.spbstu.ru


 
© 2012 Рефераты, скачать рефераты, рефераты бесплатно.